подборка для турнира поэтов

плач по каину

в раю – для неё – зима.
ева зябнет (душа беззащитней тела),
укрывается шкурой убитого мужем льва.
иней ползёт по плодам омелой. вечность заледенела,
даже звуки застыли – не складываются слова,
тем паче, в слово. нет основы.
названа просто – жизнь, а принесла – смерть.
съевший себя зверь. червивое пятнышко на роду.

- ка-а-ин...
- в аду.
- кровинка моя в аду!
- авель обещал заскочить на этой неделе.
- глаза б на него не глядели, снова станет нудеть:
"мам, пожалей сад – яблочные огрызки, что кости, хрустят под ногами.
вот папа на всё восклицает – "амен!", его не тревожат беспутные голоса".

а ей бы – назад, на голубой шарик:
где она большая, где медовые волосы и огненные глаза,
грудь звенит молоком, первенца в люльке качают птицы,
адам строит новый дом. жить бы да жить втроём.

поздно...

опять не спится.
вынимая перо из ножен, ева пишет письмо:
"боже, что своего сотворили люди, кроме грехов и детей?!
не всех одинаково любим, бывает – кого-то сильней.
ты же сам – родитель, но мы для тебя не равны.
равенство – выдумка сатаны, а я – не в его свите.
надежда длиннее ночи. всё забери, чем наш мирок богат,
но будь милосерден, отче, дай согреться – открой мне ад!"


бабочка

злится прохожий на снежную кашицу,
зонтик – спасательный круг.
мне же погода отрадною кажется.
я никогда не умру.
да, не умру, потому что у бабушки:
стая ручного зверья,
реки варения, горы оладушков –
необходима им я.

шапка – в кармане, ветра насмехаются,
щёки кусая и нос.
красная-красная – значит красавица,
вз-рослая – думы до звёзд:
смерть видит всё, что для близких не сделали –
каждый некупленный бант.
"скорая" – птица голодная, белая.
бабочка-бабушка. ба-а-а…



вода

-1-

две стрекозы, сплетённые любовью, похожи на космический корабль.
мне мнится: дуновение любое их разлучит – на завтра и вчера.
я замерла в молитве бессловесной. не заставляй молчащих говорить,
о, буревестник триединой песни, гори, гори да освещай наш ринг.
он тёмен, мал, но кровушки хватает. собаки брешут правду о гостях.
гуляет крон под кронами китаек... так не уходят! верю, что простят,
там, где живут галактики на полках, где море помнит нас не до поры,
где камешки, как яйца перепёлки, округлы, восхитительно пестры.


-2-

больше не любы вышние океаны. в луже дрожит истина: "всё – вода".
выпьешь её – козлёнком кошерным станешь. словно секунды, копытца – тик-так,
тик-так... время людей щёлкает, как задачки. мается за спиною и впереди,
вечно плывёт, как брошенный таней мячик – первопричина паники, нервный тик.
разве узнает речка в румяной бабе – рёву, что мир выронила из рук?!
вновь зависаешь в богом забытом пабе – глушишь тоску, гонишь друзьям пургу.
ночь откровенна агатовой наготою, даже, когда врёт, глядя нам в глаза.
ты предложи харону своё каноэ. он тоже не всё сказал.


вдова

живёт поэзия вдовой
в худом домишке на отшибе
посёлка, но придёт герой
и увезёт её на джипе.
разгладит складки меж бровей,
подарит яркие заколки.
и колокольчик в голове
замолкнет.


саломея

не страхом единым спасёмся, не страхом единым.
два облака – божий кулак да младенца седины
столкнулись над спящей в своей красоте саломеей.
так странно – я с каждою слабостью вижу яснее,
как девочка-танец становится девой-змеёю
и, шкурки снимая, ползёт над священной землёю.
а взгляды мужчин – мотыльки, чей полёт скоротечен –
наколоты на остриё полыхающей свечки
созревшего тела, в котором ютятся прохлада
и жар обречённого на одиночество сада.
нет матери, ирода, только звучание плоти,
оно громогласней духовных и прочих мелодий,
нет жажды желаний, поскольку желанья – бесплотны.
принцесса плывёт и плывёт в глубине преисподней,
где прячется зверь в равнодушие жертвы влюблённый,
где семь покрывал не разрезать на ворох пелёнок,
где капает кровь из любого закрытого крана,
где нет ни огня, кроме глаз иоанна.