Глава 11. Спасённые

     А в это время в городке Домодедово, Елена Алексеевна, а также её подруга Джаннет с сыном и дочерью, вместе с Алёной и Викторией Андреевной, женой Дмитрия Канторовича находились дома и ждали новостей с аэропорта. Там в зале ожидания сидели Александра и Виктор – дети командира Ту-214 «Ф. Ф. Беллинсгаузен». Не спавшие почти целые сутки от томительного ожидания и переживаний, все очень устали. Поэтому Озерцова предложила:
– Давайте мы лучше разойдёмся по домам и отдохнём, особенно ты Алёна. Чтобы, когда к нам придут хорошие вести, мы были в хорошем состоянии духа.
– Я тоже так считаю, – произнёс Константин и вместе с мамой и Алёной начали собираться домой.
– Я буду с вами, – произнесла Виктория Андреевна, не смыкавшая глаз последние 24 часа, – мне так спокойней.
– И я, – добавила Катя.
– Дорогие мои, ну вы же не спали почти всю ночь, вам нужно отдохнуть, – попыталась уговорить их Елена, но те настояли на своём.
– Тебе сейчас нужна поддержка, – сказала Виктория, – я ведь знаю, какого это переживать за своего любимого сына. У меня, когда Виктор попал в подобную ситуацию, так со мной все были. И к тому же, нам надо будет потом поехать к их начальнику, а это лучше сделать вместе.
     Выслушав аргументы собеседницы, Елена произнесла:
– Хорошо, я только чай поставлю, – и пошла на кухню.
     Джаннет и Алёна разошлись по домам, а Константин мигом поймал такси и поехал в аэропорт. Приехав в терминал «D», он нашёл там Виктора и Александру. Толкнув их в бок, он спросил:
– Привет, дети капитана Гранта, какие новости?
– А? Что? – не понял Виктор, просыпаясь.
– Я говорю, прилетел ваш папка?
– А, нет, ничего не сообщили, – устало произнёс Виктор.
– Мы всю ночь дежурили, – рассказала Александра, – у всех спрашивали, но с Речаевска никакой самолёт не прилетал.
– Понятно, – сказал Костя и произнёс, – ладно, будьте здесь, а я пойду, разузнаю кое-что, – с этими словами он направился в кабинет Пешкова.
     Войдя туда, он никого не встретил. Тогда он постучался в дверь главного бухгалтера и заместителя финансового директора, Дегтёвой Галине Николаевне.
– Да, – послышался её недовольный голос.
– Добрый день, Галина Николаевна, – вежливо поздоровался Костя.
– Чего тебе Константин? – спросила Дегтёва, занимаясь своими делами.
– Я хотел узнать по поводу ситуации с бортом 557, – ответил Артамонов.
– Информация, касающаяся борта под номером 557 секретна и никому не разглашается, – произнесла Дегтёва.
– Я понимаю. Вы только скажите, они живы?
– Я повторяю, информация секретна, – с недовольством в голосе произнесла женщина, – выйдите из моего кабинета, сейчас же.
       Константин молча посмотрел на собеседницу и твёрдо произнёс:
– Где я могу найти Олега Владимировича Пешкова?
– Он занят, у него совещание, – отрезала Дегтёва.
– А Виктор Геннадьевич?
– Я же русским языком вам сказала – у них совещание, – почти выкрикнула женщина.
     Костя вышел из кабинета, поняв, что не к тому обратился и тут же в коридоре столкнулся с Пешковым. Тот был в приподнятом настроении. Увидев молодого специалиста, Олег произнёс только одно слово:
– Сели!
– Да?! И где они? – спросил Константин.
– Они совершили аварийную посадку в аэропорту Волгограда. К ним сейчас направят следственную комиссию с представителем авиакомпании.
– Спасибо вам огромное, я могу родным экипажа сообщить?
– Да.
– Хорошо, – сказал Артамонов и побежал в зал ожидания. Подбежав к Виктору и Александре, он произнёс:
– Они в Волгограде. Совершили вынужденную посадку.
*     *     *
     Николай лежал на больничной койке и спал. Рядом лежал Евгений. Дмитрия поместили в палату интенсивной терапии. Было раннее утро, светило солнце. Первым проснулся Фонвизин. После пережитого у него болела голова и ныла спина. Сев на кровати, он осмотрелся по сторонам. В этот момент в палату вошёл врач. Его приход разбудил Озерцова и тот проснулся.
– Ну, доброе утро, лётчики. Как самочувствие? – спросил он.
– Бывало и лучше, – ответил бортинженер, потирая лоб.
– Доброе утро, – произнёс второй пилот, привстав на кровати и потирая глаза.
– Я Василий Михайлович Ходунский, ваш лечащий врач, – представился доктор и продолжил, – как вы себя чувствуете, Евгений Степанович? – обратился он к Фонвизину.
– Нормально, – ответил он, – только голова немного гудит.
– Головокружения нет? Тошнота, рвотные позывы? – спросил Ходунский, осматривая пилота.
– Да нет, не было ничего такого, – ответил задумчиво он.
– Отлично, значит, сотрясения нет, – резюмировал врач и обратился ко второму пациенту. – А вы как, Николай Дмитриевич?
– У меня то же самое, – произнёс Николай и, поморщившись, добавил, – и рука правая очень болит.
– Ну, это неудивительно, после огнестрела, – сказал Василий Михайлович, сев рядом с койкой второго пилота, – спасибо конечно Владимиру Неимееву, хорошо вам  рану зашил и пулю вынул. Кстати автоматную.
– Надеюсь рука не отвалится? – поинтересовался Озерцов.
     Ходунский улыбнулся ответил:
– Если вы сами не захотите. А так могу сказать, что кости не задеты, а мясо нарастёт. Сотрясения я тоже у вас не наблюдаю. Хотя после такого удара это невероятно, считай, в рубашке родились, причём оба.
– Да нет, это нас Отец Небесный хранит, уже не в первый раз, – слегка улыбнувшись, произнёс Николай.
– А что, был и первый?
– Конечно, – ответил Евгений, – год назад под Чкаловском мы тоже совершили аварийную посадку. И все остались живы. Даже самолёт.
– Ого! Но вы ребят больше в такую ситуацию постарайтесь не попадать. Не стоит дразнить Фортуну, в следующий раз может не повезти.
– А мы и никого не дразнили, – спокойным голосом заметил Николай, – мы летели с надеждой на Господа и Он нам помог.
- А если б с вами что-нибудь случилось?
– Но если бы с нами случилось что-то, то, как сказано в Евангелии от Иоанна 11:25б «… верующий в меня, если и умрёт, оживёт».
– Нет уж, давайте-ка без смертей, ладно.
– Это надежда на крайний случай, – произнёс бортинженер, – а так, мы все живы и здоровы.
– Вот и замечательно, а то развели тут религиозные воздыхания. Радоваться надо каждому везению в жизни, а о смерти думать тогда, когда она неизбежна.
– Безусловно, – согласился Николай и спросил, – Василий Михайлович, а что с нашим командиром, Канторовичем Дмитрием Николаевичем?
     Ходунский вздохнул, дописал в листках и ответил:
– С вашим здоровьем нормально, через недельку-другую выпишем, если осложнений не будет. А вот с командиром всё очень серьёзно. Он сейчас в палате интенсивной терапии, при эвакуации потерял сознание. Еле откачали.
– А сейчас как он? – спросил Фонвизин.
– Пришёл в себя – спит, отдыхает, так что его пока лучше не беспокоить, – произнёс врач. Затем он добавил:
– Ваши родные в курсе вашего состояния?
– Они пока ничего не знают, – ответил Николай.
– Вы им лучше позвоните, а я пока пойду, посмотрю, что с вашим командиром, – сказал Ходунский и вышел из палаты.
     Николай с Евгением взяли свои телефоны и принялись звонить родным и близким. Было десять утра.
     Первая ответила мама Николая. Увидев входящий звонок от сына, она неожиданно для себя вскрикнула и, нажав кнопку ответа, произнесла:
– Коля?
– Мамуль привет, это я, – ответил Озерцов, улыбаясь.
– Что с тобой? Как ты? Как Женя?
– Да всё нормально, пару синяков и царапин, через неделю выпишут, ты сама как?
– Коль, ну вот что ты со мной делаешь, а? Совсем маму не бережёшь!
– В смысле?!
– В смысле! Ты почему не сказал, куда летишь, мы тут всю ночь не спали, у меня давление чуть не поднялось. Почему ты не сказал, что летишь в опасную зону?
– Ну,… так получилось…
– Что значит получилось? Я думала, что вы в Мурманске, жду тебя. Хорошо Костя всё узнал, сказал, где вы. Совсем ты о родных не думаешь!
     Несмотря на радостное осознание, что с сыном всё в порядке, мама Николая очень негодовала. Тогда Николай попытался её успокоить:
– Мамуль, дорогая, прости, я и в самом деле должен был лететь на Север. Но в самый последний момент нас сняли с рейса и отправили в Речаевск. Полёт планировался недолгий – на два-три часа, мы, поэтому и не стали вам всем звонить, чтоб не волновать. Но когда мы туда прилетели, нас задержали местные военные с целью досмотра. А дальше…
– Ты мне скажи, вот зачем ты туда полез? – перебила его мама. – Ты что, не мог отказаться?
– Мы все могли отказаться, – ответил сын, – но было принято решение лететь, так как ничего не предвещало беды.
– Коля, ты летел в опасную зону, ты же прекрасно знаешь, что там может быть, что угодно. Ничего, что у тебя есть семья?
– У всех семьи; у меня, у Канторовича, вон у Женьки родит скоро, и что? Нам вообще не летать получается? И вообще, среди беженцев была мама Жени, с тётей, мы их спасли. И остальных тоже. Так что может неслучайно Бог устроил всё так, что туда послали именно нас.
     Елена Алексеевна помолчала, а потом тихонько произнесла:
– Не знаю, может, ты правильно говоришь. Ну просто я и так после той посадки под Чкаловском места себе не нахожу, а тут ещё это. Ты бы позвонил хотя бы…
– Мамуль, я звонил тебе, два раза, – объяснил Николай, – но на том конце сказали «абонент временно недоступен». Может, у тебя в тот момент был урок, и ты отключила телефон. СМСку послать времени не было, всё произошло быстро. А когда мы туда прилетели, связь и вырубило.
– Всё равно, – сказала мама, чуть не плача от радости, – я же переживаю за тебя, ты у меня один. И вообще, – тут она придала голосу твёрдости, – вернёшься, я тебя научу ценить семейные отношения.
– Это как? – с улыбкой спросил Озерцов.
– Прилетишь – женю тебя, – ответила мама, – хватит, пора учиться ответственности.
     Молодой пилот улыбнулся и спросил:
– Уверена, что стоит?
– Абсолютно, может, хоть тогда будешь больше думать о родных. Понятно, авиация для тебя всё, но надо также не забывать о тех, кто ждёт тебя на земле. Твой отец также себя вёл – ни о ком не думал, только о себе. Что и привело к нашему с ним разладу.
– Насчёт отца я думаю что он вряд ли бы решился на подобное. А поводу женитьбы, – тут Николай сделал паузу, – я пожалуй согласен. Был неправ. Там, в Речаевске, у меня было время подумать.
– И что же ты решил? – спросила Елена.
– Начать новую жизнь, с тем человеком, которого люблю.
     Елена Алексеевна была внутренне рада за сына, который наконец-то перестал с ней спорить по этому вопросу. Она даже хотела вскрикнуть «Аллилуйя», но сдержала свой порыв и сказала в телефон:
– Ты знаешь, мы все молились за вас. Даже Виктория Андреевна, жена вашего командира с нами была. И Катя тоже…
– Катя? Передавай ей привет. И Костику с Алиной. И Сергею с супругой, я их всех очень люблю.
– Обязательно передам, поправляйся скорее, Жене привет и тоже скорейшего выздоровления, – сказала мама и тут спросила, – кстати, тут Виктория, спрашивает насчёт мужа, Дмитрия, как он? Он с вами?
     Озерцов вздохнул и осторожно спросил:
– Ты на громкой связи?
– Нет, – ответила его мама.
– Нас вчера утром обстреляли, в аэропорту Речаевска. Дима получил сильное ранение и сейчас он в палате интенсивной терапии. Всю ночь откачивали. Ты там сообщи, что он пришёл в себя, но нас пока к нему не пускают.
– Всё так серьёзно?
– Врач дал понять, что с ним придётся повозиться.
– Хорошо, постараюсь смягчить при разговоре.
– Давай до связи, а то тут наверняка роуминг, потом всё разузнаю, перезвоню.
– Давай, пока, звони, – сказала мама и они отключись.
     В это время Фонвизин разговаривал с супругой.
– Давай дорогая, люблю и целую тебя, пока, – произнёс он и отключил звонок.
     Озерцов посмотрел на друга и спросил:
– Жене звонил?
– Да.
– Как она? Сильно ругала?
– Отнюдь, даже наоборот.
– Поясни?
– Извинялась, плакала…
– За что?
– Да за мамашу свою неугомонную. Я, сказал, что сам виноват, и извинился за то, что не сказал, куда лечу. Если бы чуть проницательнее был, может и не дошло до конфликта.
     Затем Женя добавил:
– Слушай, я тут кое о чём подумал…
– О чём же? – поинтересовался Николай.
– Походу, мне нужно уходить с должности пилота-инженера.
     Николай прямо посмотрел на друга. Раньше он бы с жаром принялся отговаривать его, но в этот раз спокойно спросил:
– Вот как? Отчего же?
– Работа пилотом это конечно престижно. Просто я подумал, что не могу больше жертвовать семейными ценностями, ради работы. Да к тому же, есть много других «земных» должностей для работников ГА, – ответил Евгений.
– Что ж, – вздохнул Озерцов, – если ты так считаешь, может быть так и нужно. Но мне пока что не хочется бросать работу. В этом году мама на пенсию выйдет, так что надо будет как-то кормиться.
– Я смотрю, у тебя появились подвижки в личной жизни? – вдруг спросил Фонвизин.
     Второй пилот улыбнулся и ответил:
– С чего ты решил?
– Маме жениться обещал…
– Она очень расстроилась, да так, что пригрозила женить меня, чтоб я больше о родных думал, прежде чем в такие рейсы летать.
– И судя по голосу, ты не против?
– Не знаю, пока что это только эмоции.
– Ну да, ну да, конечно, а сам растаял, при одном только упоминании её имени – Катя.
     Озерцов осмотрелся вокруг ищущим взглядом.
– Так, чего б в тебя кинуть? – задумчиво произнёс он и, найдя листок бумаги, скомкал его и бросил в Евгения. Тот не успел увернуться, и бумажный шарик попал прямо в лоб бортинженера. Парни засмеялись и несколько раз бросили бумажкой друг в друга. Остаток дня друзья провели в хорошем настроении.
     А вечером они навестили своего командира. Тот был ещё очень слаб и еле говорил. Врачи сказали, что самое опасное позади, но нужно будет пройти долгий курс реабилитации, после которого он вряд ли сможет сесть за штурвал. Вот так порой и происходят неожиданные перемены. Кажется, что жизнь идёт своим чередом, стабильно и чётко, пока в один момент всё не начинает меняться и порой не в лучшую сторону. Действительно, как сказал один мудрый царь: «все мы находимся во власти времени и случая». Только вот Николай с Евгением даже не подозревали, какой именно случай им предстояло пережить.
– Как вы, Дмитрий Николаевич? – спросил его Озерцов, когда их пропустили в палату.
– Бывало и хуже, – слабо выговорил Канторович, чуть улыбаясь.
– Ну, раз вы в настроении, значит, скоро поправитесь, – довольным голосом произнёс Николай.
– И вернётесь в строй, – добавил Фонвизин.
– Сомневаюсь… – протянул командир, – врач намекнул… что мол, прощайтесь со штурвалом…
– Время покажет, – сказал второй пилот, – кто знает, может рано вам ещё на землю…
– Да нет ребятушки, – не согласился Дмитрий, – моё время уже давно прошло, мне ещё до этого доктор… говорил. Поберечь себя,…а то так до пенсии… не доживу.
     Затем он взял руку Николая в свою и добавил:
– А вот ваше время… только начинается,… так что сынки,… если меня спишут, вы там не подведите,… небо зовёт вас…
– Спасибо вам, Дмитрий Николаевич, что всему научили нас; меня и Женьку, но всё-таки не стоит делать поспешные выводы.
– Вывод уже сделан, Коля, рано или поздно это случилось бы… так что, готовьтесь, скоро вы сами сможете летать.
– Спасибо, – сказал Евгений.
     В голосах друзей слышалась тоска и чувство тяжести. Дмитрий Николаевич насколько мог, крепко пожал руку своего второго пилота и произнёс:
– Не переживай Коля, у тебя всё получиться. Может быть, в скором времени ты заменишь меня, и сам будешь летать…
– Может быть. Правда мы с вами только-только сработались, а вы уже на землю.
– Ну, ты же сам говорил, что на всё время и случай, – сказал командир и прокашлялся, – вот… видимо мой и настал,… правда я не ожидал, что так скоро…
– Как бы там не было, вы всё равно держитесь.
– Обязательно, – улыбнулся Канторович.
     Фонвизин молчал. Да и что он мог сказать, слушая то, о чём говорил их командир, к которому они уже привыкли и понимали друг друга без слов. Он стоял и молился внутри, чтоб Бог дал сил Дмитрию подняться.
     В этот момент в палату вошёл врач и сообщил, что пациенту необходимо отдохнуть. Николай с Евгением пожелали Дмитрию скорейшего выздоровления и удалились. Через некоторое время у Озерцова зазвонил телефон.
– Алло, – ответил он.
– Озерцов Николай Дмитриевич? – произнёс чей-то строгий голос.
– Кто вы, представьтесь, пожалуйста? – не понял Николай.
– Старший следователь майор юстиции Рощин, следственный комитет, – последовал ответ, а за ним следующее, – мне необходимо встреться и побеседовать с вами и вашим экипажем. Вы сейчас в больнице?
– Да, – ответил второй пилот.
– Очень хорошо, к шести я подъеду, будьте на месте, – сказал следователь.
– Могу я узнать, к чему такая срочность? – спросил Николай, на что получил ответ:
– Николай Дмитриевич, вопросы будем задавать мы. Против вашего экипажа возбуждено уголовное дело по факту нарушения правил безопасности по перевозке людей. Так что в ваших же интересах сотрудничать со следствием. В шесть ждите, – и следователь повесил трубку. Николай тоже отключился. Увидев его озадаченное лицо, Евгений спросил:
– А это ещё кто?
– Из Следственного Комитета звонили, – ответил Озерцов, кладя телефон в карман.
– Чего хотят?
– Дело возбудили против нас.
     Фонвизин удивлённо посмотрел на друга.
– Какое ещё дело? – недоумённо спросил он. – Мы же всех спасли!
– Увы, там решили иначе, – сказал задумчиво второй пилот.
– Погоди, здесь, наверное, формальная проверка, или как?
– Я сам ничего не понимаю. Давай сейчас пока будем молиться, в шесть приедет следователь для допроса.
     И друзья проследовали в свою палату.


*     *     *     *     *