Песнь о Петре и Февронии

Эх, динь-дон, дили-дон, динь-дон!
Колокольный слышен звон!
Эта песнь, как светлый сказ,
Долетела и до нас…

У бескрайнего раздолья, серебристого ручья
Есть ромашковое поле, пенье птиц и трескотня.
Ручеёк, где протекает, дуб высокий там растёт,
За листвою, за густою небушко не раз мелькнёт.

И за этой красотою, нити жизни теребя,
Девушка живёт простая – ангел, чистая душа.
Стёжки, разные дорожки протоптала к ней молва,
Что от хвори помогает, лечит травами она.

Эх, динь- дон, дили-дон, динь-дон!
По святой Руси разлился благодатный перезвон…
Где начало этой песни, где конец, в каком ладу?
Разве видим, как дороги в жизнь сливаются одну…

Князь вошёл в её светлицу, поднимает он глаза,
Перед ним стоит девица, в пол длиннющая коса.
А в глаза взглянула, право, век смотрел бы, не устал,
Токмо хворь, нет больше сладу, день чернее ночи стал.

Та девица отвечает, голос, будто ручеёк
Ищет добрую дорогу под тенистый тот дубок:
«Помогу тебе я, княже, но и ты мне дай зарок,
Что приедешь ты за мною, за женою, в данный срок».

Князь, конечно, удивился,
Возмутился сим словам:
«Знай, плебейка, своё место!
Сколько нужно злата дам!»

Однако силы покидают удалого молодца,
Хворь его уж забирает, не далёко до конца.
Та девица смотрит прямо, слуги мазь её берут:
«А меня запомни, княже, что Февронией зовут!»

Эх, динь-дон, дили-дон, динь-дон!
Колокольный слышен звон!
По селеньям, городам
Песнь летит и тут, и там…

За горами, за долами пролетел, как видно, год.
Князь забыл про все болезни и обещанный зарок.
Только время не обманешь, обещание – держи!
Стало князю резко хуже, пуще прежнего в ночи.

А Феврония уже рядом,
Он почти на небесах,
Успокаивает взглядом,
Князь заснул в её руках.

Эх, динь-дон, дили-дон, динь-дон!
Колокольный слышен звон.
Эта песнь, как светлый сказ,
Долетела и до нас…

Сам Господь соединил две души и в тех сердцах,
Их бессмертная любовь продолжает жить в веках!
А ромашковое поле, как всегда, царит в цветах,
Дарит скромное участье всем влюблённым в их мечтах!