Есть край неба

Есть край неба:
на горизонте где-то.
Есть край света:
он на пороге бездны.

Все мы бредем туда:
волчьи стаи, овец стада…
и человечки поодиночке.
Тропки оттуда нету.
И пребывание там бессрочно.

Говорят: не греши:
не убий и вши.
Для больного дитяти, для нищей матери
у богача не кради гроши.

Не ленись. Не гневись.
Ангелом становись
при жизни:
будешь ты им и присно.

– Я и ленюсь. И гневаюсь. И унываю.
– Даже украла: мужа.
И самое страшное:
                убиваю.
Себя. Чем и как?
                – Живу же!

Это значит, что час за часом,
изживая их, я кончаюсь.
Хуже: кончаю с собой сама же.
И в благодушном кругу домашнем.
И на осенней грибной полянке.
И на веселой хмельной гулянке.
В деле этом моем успех
неизбежен: ведь это смерть.
Но
самоубийство –  грех,
что безысходней семи статутных:
истинно абсолютный:
ведь избыть его не дано.
– Смертным не должно такое сметь!

Только раны язвы живых сочатся
покаяния страшным счастьем.

Я себя избываю. Бегут секунды.
Я изживаю запас их скудный.

Но, изживая жизнь,
наживаю все-таки не гроши:
россыпи звезд
и слез…
Розы
и росы…
Почки, еще не зеленой, а золотой, язычок
липкий.
Свечки, чадящей уже, огонек
хлипкий.
И попытки
днем с огнем сыскать-увидать
       редкость: Фортуны моей улыбку:
робкая
или широкая?
краткая… кроткая… даже кривая…
даже с губами, что окровавлены.
Даже, как греза, зыбкая –
но улыбка!

Есть света край.
– Только зачем туда мне?
Там, говорят, рай.
– Но
разве я на земле страдаю?
Ежели зной
– тени отдамся.
Ежели жажда – пью терпкий чай.
– В рай не желаю, даже когда
я с любви – со своей же – дань
собираю собственными слезами.

Ведь и рыдая, разве стремлюсь
честный свой разорвать союз
с земной юдолью?
Взаимовыгодны наши доли:
ведь меня она одаряет болью,
я же строчки ей посвящать изволю.

Да: рыдаю. Терзаюсь. Маюсь,
трезвому разуму не внимая.
Но все равно не хочу с земли.
Морок и мрак мой земной, длись!

Мир ли в "мире ином"
или война?
Свет ли на "свете том"
или тьма,
             лишь она одна?

Есть край неба:
на горизонте где-то.
Есть край света:
на границе были и небыли.

…Но небеса высоко над нами
– слишком.
Сколько всего на земле мне ближе!
Ведь под ногами родные травы.
А моя деревня родная – прямо…
А за околицею направо
есть родная моя канава:
та, с родной – из жердочек – переправой.
А за ней – родная моя дубрава.
Дальше – ржицы моей держава:
моего августейше благого хлеба.
И родная росстань моя –  левей.
Позади
 – моя церковка одноглавая.
А впереди –
храм, где купол ничто, как небо
(тоже ведь об одной главе!).
И родная дорога
к Богу. –
Только иди! иди!