Нагайка тёмно-карих глаз

Нагайка тёмно-карих глаз
меня безжалостно стегала,
гнала куда-то каждый час
и от себя освобождала.

Я собирал копилкой всё:
хвалу, обиды и укоры,
жевал огонь, как конь овёс,
искал стаканы и уколы.

Прожил лишь четверть нужных лет,
а был, как старикан, истрёпан.
И, приняв дружеский совет,
отдал я бесу свои рёбра.

Я с местным графом Энди Ю,
как Дориан с циничным Генри,
вошёл в запретную стезю,
как воин в неродные земли.

За незнакомой дверью, тьмой
мы погрузились в раж и пьянство,
забыл о дальней и святой,
о той столичной с ярым хамством.

Вдруг бл*диада в плен взяла.
Ах, светлобровые, нагие
и шелковистые тела,
вино и чувства молодые!

Восторг каскадно захлестнул.
Поверил в лесть, куски нарядов.
Я помню, как летал, тонул
в голубо-облачных их взглядах.

Стал жить, бессовестно любя,
касаясь жадно стройно-юных,
желтоволосых как труба,
уже хмельных и чернокудрых.

И каждой мягкою строкой,
руками, жадными до страсти
я обнимал их как больной,
желал единоличной власти.

А всеобъемлющим стихом
мечтал запечатлеть красоты,
преображённые вином,
грехопадением с высоток.

Счастливым демоном порхал,
вновь зажигаясь от касаний,
от рук и розовых начал,
от танцев, слов и возлияний.

Преображался между ниш
и рос я в бабочку, имаго,
и чаровался, как малыш,
и трепетал от женских магий.

Я не хотел возврата в бред,
в смердящий град, где нет мне счастья,
и отдалял сырой рассвет,
когда пришлось бы возвращаться...


А. Ю. и Татьяне Ромашкиной