На связь

(Сначала, если ещё не прочли, читаем предисловие: http://stihi.ru/2023/07/06/350)
(К странности сюжетного выворота прошу не придираться. Получилось что-то в духе боевиков 1990-х)

Часть первая. Поиск и сокрытие.
Информация извне под строгим запретом. Интернет ограничен или доступ к нему не возможен. Может быть, наша страна – первый оплот тотального рабства? Такого не было нигде, чтобы в эпоху свободного обмена информацией где-либо её так сильно ограничивали.
Государственные структуры нас ищут, а мы скрываемся. По изобретательности в области методов входа в интернет нас никто не обгонит. Если хочется правды – ищи её там, в мировой виртуальной сети. Не у всех она есть, но встретить среди множества частных источников дозу этого счастья представляется возможным. Мы не располагаем множеством времени на поиск, нам нужно знать адреса блогов и сайтов заранее, чтобы быстро получать нужную информацию и закрывать соединение, пока не обнаружили. Метод таков: открываете все нужные вам страницы в браузере, прерываете соединение и читаете их спокойно, ведь вы не подключены и никакого сигнала о вашем присутствии в сети нет. Желательно, открывать с разных адресов и в разное время дня. Наметив себе ряд подходящих ресурсов, надо чередовать их и посещать хаотично, чтобы не вызвать этим подозрение на узле распределения сигналов. Там могут отследить часто посещаемые ресурсы и отключить доступ к ним. Помимо нужных можно открыть множество местных разрешённых страниц, чтобы заслонить ими запретную долю правды. Не всякий станет в общей массе искать несколько выделяющихся адресами страниц. Сейчас среди наблюдателей много таких же любопытных и свободолюбивых. Последний факт нас спасает от многого. До сажания в тюрьму за посещение иностранных страниц у нас ещё не дошли, но могут. Мания преследования настолько сильна в правительстве, что боязнь перед правдой и её стирание – нынче их кредо. Сложно сказать, что было до начала этой практики, что вообще было здесь до нашего государства, занимающего вытянутый остров в Карибском море. Диктаторы меняются и меняются. Чем дальше, тем строже режим, больше нажим на население. Туристы положение не улучшают. Под них выделены территории и отели, их не пускают общаться с населением. Кое-кому из наших удалось устроиться официантом в затхлый отель, для туристов из Латинской Америки. К туристам из США и Европы никто не рвался – сразу поняли, что не пустят. Мы предупредили авантюриста, что разговаривать на политические и житейские темы, связанные с условиями жизни, не следует – заметут охранники. Двух авантюристов подряд замели, у них не хватило выдержки и желание высказаться было сильнее инстинкта самосохранения. Добыча правдивой информации о мире и родной стране поставлена как самоцель и потому не отменима никакими посторонними стараниями. В рамках имеющихся СМИ ничего толкового не узнаешь; они отвлекают нас от реальности. Даже численность населения сомнительна, пока не пересчитаешь всех самостоятельно. Её могут легко завышать в несколько раз. Такая показательность не исключена. Проверять никто со стороны не будет.
К моменту поимки второго самоотверженного героя удалось найти подходящую кандидатку на эту работу. Вышло даже так, что её поставили управляющей одним из наиболее посещаемых отелей. Она прошла проверку СБ и втёрлась в доверие. На тайном совещании мы смогли примирить пыл «десантницы», разъяснив точнее условия положения управляющего. Ей можно интересоваться у посетителей качеством обслуживания в других отелях и мнением о подчинённом ей, не многим более. Вопросы о политике и правах в других странах исключены. У неё есть не ограниченный доступ к электронной почте и за её перемещением вне территории отеля никто не следит. Интернет так же ограничен по широте посещаемости, но с рабочего места всегда доступен. Теперь она – наш посыльный, наша сонная артерия. Ей разрешено задерживаться на рабочем месте и решать вопросы, возникшие после рабочего дня. Со временем обещали организовать интернет дома, чтобы при неожиданных сложностях на работе ей могли написать письмо с просьбой о поиске решения. Нам это будет приятно. Появится возможность днём работать на её компьютере без выхода в сеть – уже при ней спокойно выходить в почту, рассылать материал для публикаций, переписываться с заинтересованными нашей ситуацией, узнавать от них новости о стране нашего не завидного пребывания и о мире.
Жить становится проще, дышать легче. Счастливый вид представителей нашей группы бросается в глаза полиции и местных чиновников – они не знают, что предположить. Мы для вида распиваем спиртное и притворяемся пьяными. При этом не буяним и ни к кому не пристаём со злобным видом. К их сожалению, выпиваемое обычно количество спиртного нас не берёт. Нас считают заядлыми алкоголиками, даже затаскивали пару раз в полицейский участок для встряски сознательности и пробуждения совести. Но их лица никакие картины не передадут, когда они сами напиваются до поросячьего визга. Интеллигентный алкоголизм им не под силу освоить, понять, принять как метод размеренного пьянства. Они говорят, что мы сопьёмся; мы им артистично верим и продолжаем пить. Они ещё не догадались, что мы перед каждой показательной пьянкой выпиваем кукурузного масла, не дающего алкоголю нормально усвоиться.
Тщательнее освоившись на рабочем месте, посыльная стала проявлять равнодушие к нашей деятельности. С начала сотрудничества прошло больше года; энтузиазм угас. Она готовится выйти замуж за начальника СБ отеля. Нам надо искать новые пути для достижения сетевых ресурсов. Всей группе становится хуже; некоторые начали спиваться; остальным трудно прикидываться пьяными и в нас просыпается прежняя трезвость и бойкость. Лёгкость заражения ощущением безвыходности очевидна. Мы загнаны.
Прошло несколько месяцев, прежде чем я устроилась официанткой в ресторан отеля для латиноамериканцев. На политические и житейские вопросы, как дура улыбаюсь, на прочие коротко могу ответить не значительной шуткой или задать встречный вопрос по нейтральной теме, вежливо и бесхитростно. Номера в отеле не столь дороги для среднего класса. Я могу наблюдать их жизнь, слышать случайные рассказы из жизни, сравнивать ситуации в других странах с нашей. Они имеют больше свобод и возможностей. Но, попади в нашу ситуацию – смогли бы они к ней приспособиться?
За месяц от начала моей разведывательно-трудовой практики арестовали троих из нашей группы. Двоих расстреляли, одного оставили для давления на оставшихся. Ожидают нашей реакции. За нас серьёзно взялись, как за иностранных шпионов. Мне пока открыто ничего не грозит. Я тупо работаю в ресторане.
Однажды мне посетитель предложил руку и сердце, попросил подумать над этим. Он мексиканец, красивый, молодой, вежливый. Кажется, он легко понял мои улыбки и увёртки от вопросов о политике и быте. Посетителей утром было мало, мне удалось поговорить с ним подольше. Мы общались как немые, жестами и мимикой. Охранники этого шоу не поняли и после попросили меня откомментировать нашу занимательную беседу. Мне легко удалось намести им пурги; они могли не до конца поверить. Собеседника они спрашивать не стали, чтобы не попасть на случайные неприятности, какие им грозили при наезде на иностранных чиновников. Его они не тронут, но я на крючке и могу стать следующей кандидаткой для росписи стены в пурпурный цвет. Он попросил отреагировать на следующий день, пока меня не схватили сотрудники СБ отеля и не передали суду. Я поставила себя в такое положение, что пути назад нет.
Поздний вечер следующего дня. Я прикинулась, будто он сделал заказ в номер, сделала пометку в журнал заказов и пошла к нему. К тому времени мой потенциальный жених уже вернулся в номер. Я коротко постучалась. Он открыл и посмотрел на меня ошеломлённым взглядом. Явно не ожидал от официантки подобного хода. Я дала согласие в обмен на срочную эвакуацию в Мексику. Он не заметил раньше, что всё так плохо и позвонил своему брату, заместителю министра обороны. Через полтора часа на поле, не далеко от отеля сел разоружённый стратегический бомбардировщик с двумя свободными местами. Местным властям и военным подали это как аварийную посадку по подозрению в неисправности одного из четырёх двигателей. Пока пилоты изображали досмотр двигателя, мы покинули отель и направились к самолёту. Между отелем и самолётом, сделав крюк, я переоделась в его спортивную форму. Одинаковый рост удобен в таких ситуациях. Помимо нас к самолёту направились районные патрули, чтобы не допустить контакта с иностранцами местных жителей. Перед посадкой на наш рейс он достал свой паспорт и взял меня на руки, будто у меня болят ноги, мне в лицо прыснул слезоточивым газом и рывком пронёсся со мною на руках между патрульными машинами. Они были не в курсе его ходов и не предусмотрели моих странных шагов в его сторону. Они всё приняли как случайное совпадение: отдыхающий мексиканец и его подруга, аварийная посадка стратегического бомбардировщика, место его посадки и наше использование случая для полёта в Мексику. Пилоты сообщили патрульным, что всё обошлось и вернулись в кабину. Закрылась дверь. Разъехались машины. Мои нервы утихли. Мне сохранили жизнь. Через три минуты мы поднялись в воздух; и то же повторила моя душа, ощутив неимоверное облегчение.
В этот момент благодарность Лопе Ральди стала помноженной на безконечность. Мгновенное принятие решения и звонок брату с их коротким разговором без лишних объяснений поразил не меньше. Операторы прослушивания линии могли это легко принять за шутку, а Хуанес Ральди сразу же отреагировал на просьбу брата и прислал сверхзвуковой самолёт с двумя солидного возраста пилотами. Через пятгадцать минут после посадки мы прибыли на борт, ещё через три взлетели и направились в Мексику, на центральный военный аэродром.

...Надо сказать, что между звонком Хуанесу и прибытием самолёта пришлось отсиживаться в номере гостиницы, ожидая различных вариантов развития дальнейших событий, от мрачных до очень мрачных. А он сидел и просто ждал с невозмутимым видом, будто ему всё удастся и не о чем безпокоиться. Так прошло полтора часа. На меня он предпочёл не смотреть, чтобы не заразиться моей паникой.

Исследовав наш сайт с нового места жительства, я наблюдала страшный факт: за месяц ни одного пополнения. Наших могли доловить после моего исчезновения; или они спасовали перед ситуацией и перестали пересылать письма нашим помощникам.
Спасённая от липового патриотизма и мании преследования беглянка теперь может писать любую информацию о своей родине и выкладывать её на уже существующем личном сайте. Но какова цена? ...

Часть вторая. Исчезновение.
Пережив падение мексиканской экономики и оказавшись на закрытой территории, мы не унывали. Лопэ нашёл достойный выход – ранним утром посреди июля мы сбежали вместе с тремя детьми. С нашего побега с Кубы прошло одиннадцать лет. Очередной побег был столь же невероятен и груб к моим нервам. Мы в новейших лёгких доспехах с оружием продирались сквозь городские засады, таская за собою детей, не понимающих полностью происходящего. Пока мы пробивали себе путь, дети сговорились, что будут молчать, не будут плакать и стонать при взрывах и стрельбе в нашу сторону. Мне было уже трудно понять, какими силами им далось сдерживать страх. Наши бои продолжались, пока мы не вошли в полу разрушенный дом, где посреди первого этажа стоял обстрелянный «Хаммер» с воняющим трупом на водительском месте. Этот парень мог и пол года так сидеть, померев с голода или от болезни. Лопэ отогнал детей и в противогазе полез изучать машину. Паспорт водителя его сильно удивил – это, что странно, был Матиас Басси. Кто и как его загнал? Лопэ выволок труп из машины и включил вентилятор, который, по счастью, мог работать от остаточного заряда аккумулятора. Труп мы вместе перетащили в угол холла и накрыли полиэтиленом, найденным в багажнике. Двадцать минут хватило для полного проветривания салона. Ничего не впитало трупный запах. Электродвигатель легко стартовал от ручного разгона генератора; после этого сразу сработал компактный термоядерный реактор, начавший заряжать основные аккумуляторы. Машина была явно из специальной серии и местной доработки. В США таких никогда не делали. Мы всей семьёй влезли в это чудо техники и резво отправились в дальнейший путь на юг. Конечная точка нашего маршрута – Анды на территории севера Чили. Бортовой компьютер обрадовал нас, что энергии нам легко хватит на два таких маршрута. Всё здорово, но проблемы с едой на пятерых меня волнуют гораздо больше энергоснабжения транспортного средства. Кончить жизнь, как Матиас, мы бы не хотели. Продавать нам нечего, поэтому еду будем искать по пути, оглядываясь на заброшенные плантации и дикие плодовые деревья; иногда будем ловить рыбу, если найдём чистую реку, озеро или залив.

Под водительским сиденьем мы обнаружили инструкцию к своему транспорту. На задней стороне Матиас Басси оставил запись, где описал причину собственной смерти: «Пять лет назад я принял участие в экстренном отключении ядерного реактора. Его для каких-то нужд вывели на полную мощность и держали в таком состоянии больше часа. В камере реактора разорвало несколько труб системы охлаждения и жидкий азот потёк на зону облучения. Внутренняя камера лопнула и началось разрушение защиты. Процесс был на грани взрыва. Я дежурил на военной базе поблизости к этому объекту. Тревожная новость поступила ко мне от Рауля. Мне не осталось выбора, я должен был попробовать остановить реактор вместе со специалистами, ещё находившимися на месте. С собой в машину прихватил пару бутылок вина и рванул к реактору. Добрался быстро. Облачился в защитный костюм и полез тросами вынимать стержни. Но кто-то поступил умнее – перебил топором провода питания облучающей системы. За то время мне хватило радиации, чтобы попасть в больницу и обеспечить себе скорую кончину от масштабного ослабления организма. Врачи сказали, что выпитое после подвига вино спасло меня от быстрой смерти на операционном столе. Мне меняли часть кожи на левой стороне от шеи до пояса и фронтальную сторону кожного покрова на левой руке. Остальное спасла защита костюма. Желудок я добил сам, залив в него полтора литра крепкого вина одним разом. Все глупости мои, я никого в этом не виню». Вот как всё было… Ужас. Военные раз от раза удивляют меня своей глупой решительностью. Лишь единицы из них способны на самостоятельно обдуманные действия. Он был серьёзным военным, но не знал, что делать при аварии ядерного реактора того поколения.

Вечером мы остановились в заброшенном городке. Лопэ заехал в подземный гараж местного путевого супермаркета. Две старых машины в углу возле въезда обжили нищие и используют их как дом. Мы оставили «Хаммер» с детьми в другом конце гаража и вдвоём пошли наверх. В полном обмундировании мы выглядим как мексиканские солдаты из прошлого. Что про нас подумают люди вокруг – нам всё равно. Это ничего не поменяет, если не будет поводов пострелять. На местности почти никого. Вход в магазин свободный. Мы прошли и собрали по полкам консервы и продукты с длительным сроком годности. На выходе предъявили документы и успокоили дежурящего старичка, что мы не взяли лишнего, потому как нас пятеро. В подвале стало шумно. Хорошо стал слышен гремучий звон обшивки «Хаммера». Его пытались вскрыть бедняки, надеясь на большой паёк. Мы не спеша подошли к машине. Покусители не отвлекались от дела и продолжали попытки вскрыть заднюю дверь. Стрелять не пришлось. Лопэ хватило строгого взгляда и пары щелчков пальцами, чтобы распугать бандитов. Мы с автоматами – они без огнестрельного оружия. Они разбежались, но не ушли далеко. Мы сели в машину и направились наружу. Путь нам преградили гаражные жалюзи, которые легко превратились в искореженные металлические лохмотья; проехали их, почти не заметив. Только слышали скрежет и щелчки вылетающих заклёпок.
Днём позже исчезли из Мексики и свободно ехали на юг через пустующие прерии и заброшенные поселения Республики Сомото, возникшей при слиянии стран центральной Америки. То, что можно сейчас наблюдать вдоль дороги, являет собой результат глобализации. Не без того дикие места одичали ещё больше. Люди тянулись туда, где есть работа и целые города оставались без жителей. Наступающая цивилизация раздавила эти страны и окончательно превратила их в сырьевой придаток. Наш путь ведёт туда, где остатки разумного человечества стараются жить по совести и помогать друг другу, чем возможно. Многие уже осознали это как единственный путь к спасению общества и себя в нём.