И вся жизнь впереди!

(Сначала, если ещё не прочли, читаем предисловие: http://stihi.ru/2023/07/06/350)
(Этот мрачный футуризм был написан в 2012-м. Я не проверял, что там и как с номерами подразделений и прочего, так как произведение не носит ни капли документальности, а лишь является концептуальным видением развития обстановки в стране относительно времени его написания.)

Из записей Луа Норшаля, командира мобильной группы горного подразделения №08 спецназа Французской Республики…
Запись первая:
«Мы простились с тобою, страна моя.
Нас преследует в памяти странное
Чувство, что уже не увидимся,
Что последние взгляды обиженно
Мы бросаем куда-то вдаль.
Горы, холмы, облаков вуаль
Закрывают тебя. …
…И вся жизнь впереди.
Я писал этот стих сразу после определения меня в отряд №08, когда уже понял, что на длительное время окажусь на границе с Италией, в одичавших горах.
…Небольшая горстка солдат с французско-итальянской границы уходит в Альпы на запад, назад во Францию, которой постепенно становится не видно за военной суетой и мерзкими обстоятельствами войны.
Война за места на орбите длится всего несколько дней и никто не может сказать, чем и как она закончится. В мире пока ещё относительно спокойно. Ничего необычного не происходит. Так же проходят забастовки и митинги, так же в выборном порядке меняется власть, Так же кого-то убивают, грабят, воруют. Если ничего не читать и не смотреть новостей, то ничего не заметишь, пока в твой дом не ворвутся полицейские с ордером на обыск. Я ушёл из своей квартиры со всем ценным, а по квартире осталось несметное количество взрывчатки, которая сработала одновременно при третьем открывании шкафа и уничтожила всё и всех внутри квартиры. Подарок был оставлен государственным рэкетирам. Такой рэкет – их единственный метод получения денег с населения. Сами люди ничего не желают отдавать государству из-за разгоревшегося дефицита товаров массового потребления. Цены подняли. Этого оказалось мало и они вынудили и так уже не чистых на руку полицейских выбивать с граждан деньги на нужды обороны и налаживание медицинского обслуживания. Понятно было всем и каждому, даже нищим до наготы арабам, что никакого ощутимого эффекта от этого грабежа не будет. …За подобные записи принято судить как за государственную измену и сажать на соответствующий срок в места заключения. Нас восемнадцать человек. Мы сидим в горах. Но до нас никому нет дела, мы тут мёрзнем по ночам, защищая родину от вторжения, которого может и не быть. Все потенциальные враги пошли на восток. Никаких приказов давно не было, все генералы тихи как мыши и ждут президентского указа. Президенту не до них, он уже на Сардинии. Наши ребята его там видели; он уткнулся в огород и не вылезает. Уже понял, что от кризиса в стране спасает только натуральное хозяйство. Горожане к этому не привыкли, но как-то им выкручиваться надо из сложившегося положения. Наша группа состоит из людей сельских, потому как мы больше приспособлены к выживанию в тяжёлых природных условиях…»
Запись вторая:
«Дни бегут. Мы ещё в горах. Прошла первая неделя, не поступило ни единого приказа. Под мою ответственность я повёл ребят вниз, с горных хребтов западных Альп.  Под горами селенья и городки. Нас там не ждали и впускать не желали, отстреливались, чем могли. Мы по ним стрелять не хотели и ждали, когда у них кончатся боеприпасы. Специально создавали шум и кидались камнями по крышам. Они не знали, с кем воюют. В том числе полиция. Через шесть часов они устали; мы взяли их штурмом без потерь с обеих сторон. Местный начальник полиции, Франк Люшо, явно был против нашего присутствия, но у него не оставалось выбора. Оружие мы у всех конфисковали для собственной безопасности и спрятали в сейф местного частного банка».
Запись третья:
«В тот же день к селу подъехали танк и прочая бронетехника с солдатами, шесть машин и около тридцати солдат. Предложили селянам вынести им еду. В случае отказа приготовились стрелять из мелких пушек БМП. …Пятиминутная тишина; свист мелких снарядов и осколки керамики с крыш; выстрел с нашей стороны из РПГ, второй выстрел, третий, четвёртый…; вся передняя линия обороны противника в пламени. У нас, как я помню, только один РПГ и десять единиц боеприпасов к нему. Моменты перезарядки и прицеливания будто стёрлись во времени. Мои солдаты действительно учились всему отлично, раз смогли так быстро и оперативно истребить колонну бронетехники и пехоту, уничтожения которой не было слышно за взрывами гранат, выпущенных с РПГ. Из жителей деревни никто не пострадал, в нашей группе все целы; боеприпасов потрачено минимум».
Запись четвёртая:
«Мы сели разбирать процесс отражения потенциальной атаки с любой из сторон. …Какой степенью глупости обладал тот командир, я так и не понял. Эти прямоходящие существа уже мало чем напоминали людей. Скорее, это были оскалившиеся загнанные зверята, стремящиеся растянуть момент смерти. «Понявший, что остаётся на Земле, может считать себя покойником», исходя из этого правила многие стали дичать и сходить с ума».
Запись пятая:
«Ночь. Спокойствие после боя было временным. Военные на верхах знали, куда направлялась эта колонна техники. После их резкого исчезновения с радара на поиск отправили два танка и БМП, в хвосте которых шло два зенитных комплекса с 30-мм орудиями. У нас осталось пять гранат для РПГ и тридцать семь выстрелов из тяжёлой противотанковой винтовки; три было выпущено по лёгким машинам той колонны. Мы аккуратно распределились и не показывали своего присутствия. Трое ушли в горы, взяв с собой карательные орудия – РПГ и винтовку. Четверо прикрыли их у основания горы. Двое отслеживали за передвижением техники противника на маршруте. Семеро расползлись по селу так, чтобы покрывать огнём максимально доступную площадь. Я вместе с нашим инженером устроился в маленьком кафе на въезде в местечко. Мы сняли кокарды восьмого подразделения и оставили только наши погоны пограничных войск. К нам подошёл подъехавший на первой машине капрал».
(капрал) - Здравствуйте, господа пограничники. Что в такое время здесь сидите и пьёте кофе? Тут несколько часов назад была битва. Где подбитые машины, вы их видели?
(Луа) - Здравствуйте. Мы ничего не знаем. Только палёным мясом попахивает чуток. Видимо, нападавшие ушли отсюда, заметив ваше передвижение с гор.
(капрал) - А где техника и трупы солдат?
(Луа) - Мы ещё не исследовали местность и не знаем, где точно проходил бой. Давайте посмотрим вместе.
(капрал) - Конечно. Буду рад, если вы составите мне компанию.
«Он тогда спросил, знаем ли мы итальянский. Мы ему честно ответили, что знаем, потому как работаем на границе с Италией и иногда вместе с их пограничниками искали преступников в нейтральной зоне…»
(капрал) - Вы о чём-нибудь осведомлены из происходившего в этом районе?
(Луа) - Нет.
(капрал) - Почему? …Где отличительные знаки вашей части?
Я выкручивался, как мог – Отличительные знаки части нас просило снять наше командование и никому не говорить, к какой части мы относимся. Для Вас важно только то, что мы из пограничных войск нашей замечательной республики.
«…Ну и нальстил я тогда для получения нужного эффекта. Думаю, он почти поверил мне…»
(капрал) - Отлично, что Вы ещё цените государственность этой страны. Но меня не это интересовало. Мне важнее знать, что тут произошло, кто и откуда напал, куда менее чем за минуту исчезла техника…?
Запись шестая:
«Ренар был в напряжении, тянулся к пистолету и старался не особо задумываться о последствиях своего возможного действия. Меня накалившееся положение тоже не радовало, но я оставался оптимистом. Как командующий группой я должен был обходить все острые вопросы и не допускать кровопролитной перестрелки. Зная своих ребят, мог предположить результат очередного боя; но боеприпасов к РПГ тогда бы не осталось. …Как раз, в момент моих размышлений двое моих подчинённых подошли к танкам и просто попросили посидеть немного на местах наводчиков. Уставшие от однообразия танкисты пустили их и оказались глубоко не правы в своём выборе. Мой разговор для безопасности прослушивался всей группой; когда стало ясно, что нас могут попробовать арестовать, двое на передовой решили помочь мне и заранее удалить из ряда потенциальных целей всю технику противника. Они двинули ногами по затылкам танкистов, каждый в своём танке, повернули стволы к зениткам и дали залп. Потом один из них быстро разобрал на части БТР. Всё произошло вне поля обзора капрала. В голову которого инженер пустил две пули, быстро, не раздумывая. Следом за этим с ближних чердаков было сделано по несколько выстрелов и наступила гробовая тишина. …Через десять минут из под лавки возле собственного дома выполз ошеломлённый полицейский с явным вопросом на лице: «Кто вы?». Опять никто из села не пострадал. Началась очередная коллективная работа по захоронению второго состава погибших».
Запись седьмая:
«Это было сплошным сумасшествием. Закончилось ли оно? Мы воевали со своими так, как наши прадеды не воевали во Вторую Мировую с немцами. Такого хладнокровия в нашей команде я не замечал никогда раньше. А теперь я понял суть нашего подразделения – кровь, огонь и боль, остаться независимыми до конца, даже уничтожая обычных рядовых солдат, призванных в другие войска сограждан. Убивая, мы их забывали. Их запомнили те, кто хоронил результаты нашего грязного труда. Первое время нас боялись».
Запись восьмая:
«Во время ночного обхода территории я наткнулся на маленькую девочку, плакавшую возле кладбищенской ограды. Вернули её домой. Она мне объяснила потом, что плакала от страха и не хотела плачем беспокоить родителей. Я похвалил её за смелое решение и дал пару конфет, которые меня перестали интересовать. С попаданием в этот состав убийц перестал есть сладкое. В это же время любой, кто помыслит покинуть команду, будет убит. Наконец заметил, что я не та птица для них, я чужой. Меня назначили к ним из-за моей решительности и прямоты мышления, которая полезна была в отчётах перед начальством, никто в тот момент в команде не обладал этим качеством характера. Ими командовал наш инженер, Ренар Тарк».
Запись девятая:
«Наступило долгожданное утро. День второй. Вернулись наши разведчики, поражённые случившимся. Такого решения проблемы они не обдумали; матёрые соратники их опередили, разделав зенитки из танковых орудий. …У нас теперь два танка, которые будет некуда девать после расхода боеприпасов. Всё было бы здорово, если это были бы враги, но это наши, французские, солдаты. Гражданская война, начавшаяся из-за неразберихи и опасения оказаться не у дел, продолжилась во всём расцвете при сложившихся обстоятельствах и не желании попадать под военный трибунал».

Из записей Ренара Тарка, инженера мобильной группы горного подразделения №08 спецназа Французской Республики…
Запись первая:
«Мне было приказано не вести записей, но я от этого не удержался и просто стал описывать характеры людей, которые мне встречались по ходу службы. Без упоминания имён. Это скучнее, чем записывать события, с нами происходившие, но уже и не является запрещённой для других информацией. Если этот дневник попадёт кому-то из верхов, то не вызовет нареканий. Наоборот – он может стать учебником для молодых офицеров; если я его допишу, конечно».
Запись вторая:
«Первым человеком, вызвавшим во мне порыв к написанию этого труда стал прикреплённый к нам командир Л.Н. …. Мне он сначала не понравился, а потом даже начал радовать своей несгибаемой прямолинейностью. Он сдавал рапорты так красиво, что военные чиновники приходили в восторг и забывали о смысле текста, заслушавшись его рассказами о солдатских буднях. Я прекратил писать рапорты, мне полегчало. Раньше ходил напряжённым этими бюрократическими делами, нынче отдыхаю от них. Для Л. это обычное дело, он до попадания к нам пять лет прослужил в пограничных войсках на границе с Испанией. Он единственный в нашей команде, о ком на верхах знают больше, чем просто имя и фамилию. Я у них числюсь как Ренар Тарк, инженер мобильной группы горного подразделения №08 спецназа Французской Республики, и имею личный номер для опознания моего тела в случае гибели по личному номерку на шее; кажется, на этом всё заканчивается.  Конечно, и ещё что-то по мелочам о местах учёбы и работы; но это уже не играет роли. Я изменился с того времени и могу заявить, что они меня почти не знают».
Запись третья:
«На рассвете, когда мы спускались с гор к поселению, в котором сейчас располагается наша группа, он почти перестал говорить. Он обменивался жестами и все команды давал руками. Его уже тогда беспокоила обстановка в стране, о которой мы, давно не слезавшие с гор, ничего не знали. Наши ходы и решения были похожи, но у нас были разные основания и причины так мыслить и делать.  Не я, ни Л., мы ничего не выдумывали просто так и даже не думали стрелять лишний раз. Всё изменил случай с этим посёлком, непонятным подкреплением со стороны военных и наша скрытность от командования. Никто не имел права знать, что мы не в горах».
Запись четвёртая:
«О последней записи Л. Н.: Его беспокойству после этого случая не было предела. Буквально, он сходил с ума и как самурай был готов к самоубийству из-за позора, в который сам себя поверг, согласившись нами командовать. Он даже написал мне короткое послание перед самоуничтожением; вот оно: «Ренар, я не в праве тебя обвинять за причинённые мне страдания, потому как я не знал, куда я попал. Я плохо представлял себе службу в вашей части, до поступления думал обратное. Прости, что так неожиданно возвращаю тебе все полномочия и ответственность. Мы разные и я не подхожу вашему отряду. Ухожу с позором и навсегда». – выразился коротко, как военный, загнанный в тупик. Его труп мы не нашли, но местные жители так и не перестали думать, что он погиб. На самом же деле он вместо себя застрелил другого из дробовика прямо в лицо, после чего опознание по документам стало не возможным, а телосложением, формой головы и цветом волос он был почти копией покойника. Я сам с трудом обнаружил расхождения в приметах. Я чувствовал в нём тягу к жизни всегда и везде, поэтому предположил такой выход из сложившейся для него ситуации. Ему понадобилось исчезнуть и больше не появляться во Франции и ближайших к ней странах. Он это с успехом реализовал».
Запись пятая:
«Я и ребята уже не надеемся увидеть его в ближайшее время. Мы сидим в этом селе и ждём очередного военного патруля. Уже не совсем понимая, для чего нам это нужно. Если мы уйдём в горы, то у нас не хватит еды и воды. Тут  мы сидим на водопроводе и периодических поставках еды в местный магазин. Мы защищаем местных жителей от банд государственных инспекторов и налоговой полиции. Один из наших снайперов ездит платить налоги по старым тарифам. Одного из местных они пытались задержать и тогда я договорился со своим сослуживцем, что он будет сам ездить и отдавать нужную сумму в казну государства.  Иногда приезжают они и получают по тому же тарифу. Наши условия они знают и сомнениям наши способности не подвергают. По их меркам нас четверо. Так же,  они извещены о том, что обыск села производить нельзя, даже если очень хочется».
Запись шестая:
«Прошло всего семь недель с нашего попадания в это место. Мы почти осели и живём рассеяно по всему селу. Для семнадцати специалистов своего дела охрана клочка в одну двадцатую квадратного километра вполне реальна. Дома возле холмов и горного хребта не населены, стоят как пустые сараи, с множеством ловушек и мин. Это было последние указание Л. Мы заминировали те дома, с которых может начаться атака. Он ушёл от нас после второй недели. …Некоторые из моих солдат ходили на поля помогать местным трудягам. При себе помимо рабочего инструмента обязательно должны быть пистолет и нож. …Всё, что я пишу теперь, при возможной проверке необходимо будет уничтожить».
Запись седьмая:
«Когда уходишь работать в поле, обязательно берёшь  с собой  пистолет с глушителем и удлинённой обоймой, длинный нож и сапёрную лопатку. В случае нападения паразитов разных категорий это оружие может пригодиться. Здешнее хозяйство построено на выращивании кукурузы и гороха. При перестрелках достаточно высокие ростки кукурузы служат визуальным препятствием. Ребятам из моей бригады видеть врага даже не нужно. Хватает его услышать и пристрелить, основываясь на акустике. Все местные целы; они получили ценные советы на такие случаи, поэтому все быстро ложатся и не поднимаются до нашей команды «вольно». Понемногу приучаем мирных жителей к военной обстановке в стране. Без нас бы их давно разграбили военные и полиция».
Запись восьмая:
«Как это бывает в ситуациях с оседанием армии на одном месте, парни начали засматриваться на девушек и подумывать о каких-то ходах в их сторону. Может, нам и не плохо раствориться в этом посёлке и смешаться с его населением. Мне явно в этой ситуации не хватает Луа, который бы смог сказать, что нам можно делать, а от чего надо отгораживаться всеми средствами.  Чисто психологически и я понимаю, что после семи недель тяжёлой работы парней удержать трудно и их потянет на развлечения. Они могли бы это терпеть спокойнее, если бы не война. Воюющему ласка нужна больше, чем махающему мотыгой. Вот это меня напрягает уже не первую неделю. Я и сам становлюсь слаб, начал засматриваться на женщин. Командир был гораздо сдержаннее нас – ему не было разницы до пола тех, с кем он общался в те две недели; делал различия только для понимания психологической обстановки. Если он в последний год своей работы легко разделывался с испанскими наркоторговцами разного пола и возраста, то работа с гражданским населением для него не представляла ничего сложного в моральном плане. Его требования всегда выполняли или становились трупами от рук врагов за свою не внимательность и послабления в отношениях с командиром. Он при поступлении в группу мне лично сказал, что каждого нарушителя его приказа будет пороть. Я ему не поверил, но через месяц двоих выпороли за распитие кофе на дежурстве и желание поступать по-своему во время назначенной работы отпало. Он был не многословен в командах и старался лишний раз вообще не открывать рот. Всё красноречие оставлял для рапортов и отчётов перед руководством. Мои ребята начали его уважать вопреки нашей логике. Его быстрота реакции в речи и движениях подвела меня к тому, что он серьёзно мог на гражданке заниматься боевыми искусствами; так и оказалось. А никто бы не подумал, глядя на него, что он профессиональный боец. Но он никого не учил своей технике боя, лишь иногда медитации и йоге».
Запись девятая:
«Прошла ещё одна обычная для нас неделя. Девять трупов в поле и трое возле села. Бандитизм продолжается и набирает силу. Жители посёлка до сих пор целы и невредимы. …Вечером один пожилой мужчина не удержался перед красоткой и было совершено покушение на её девственность.  К счастью девушки, неудачное. Большим разочарованием для потенциального насильника оказался нарисовавшийся в нужный момент снайпер, скрутивший его и доставивший ко мне в штаб (бывший полицейский участок). Раньше за подобную дерзость мог расстрелять, но последнее время поутих с мерами и ограничиваюсь ссылками более чем на двести километров от села. Что с ним будет там, меня уже не касается».
Запись десятая:
«Все напряжены. Все стараются скрыть напряжение. У всех на лицах видна внутренняя обеспокоенность сложившимся положением. Ситуация со стариком рискует повториться и в исполнении более молодых представителей. Весь день вокруг села стреляют. Мы перестали устраивать учения для жителей, и без нас трудностей не мало. Этой ночью с поля своровали несколько тонн кукурузы. Теперь приходится кому-нибудь из солдат дежурить на поле. Назначили очерёдность дежурств. Поле расположено через дорогу от села, но от этого спокойнее не становится. Дальше за полем ещё одна дорога и открытые просторы с несколькими поселениями поменьше. Магазин начинает пустеть, продукты завозят реже. Начался очередной этап кризиса. У меня на рабочем месте появился компьютер с выходом в сеть, его поставили утром, ещё по приказу Луа. Появилась возможность самому читать новости, сразу от нескольких авторов. Всех пугают мировыми катастрофами и кризисом. От того все и бесятся последние дни».
Запись одиннадцатая:
«Прошло два дня. Вестей о кукурузных ворах не поступало. Зато к нам пришёл сам начальник склада нашего подразделения, Поль Шац, с вестью о пополнении боеприпасов и провизии в части. Просил вернуться в часть для дальнейшей охраны границы. Пришлось пойти на уголовные методы объяснения ситуации – пистолет к подбородку и беседа в ласковом тоне. Он смог понять, что без нас от этой деревни ничего не останется и, что уходить мы не будем ни за какие деньги (а их мы давно не получали). Попросил его организовать доставку нашей доли прямо в село. В виде подходящего варианта запросил сброс с вертолёта на парашюте у основания горы, восточнее села. Разошлись с миром и без обид».
Запись двенадцатая:
«Вечер того же дня. Все с кислыми лицами ходят и вспоминают про местечковый кукурузный кризис. В одной из крупных газет появилась статья о сгоревшем грузовике с остатками обугленной кукурузы. Машину увезли в глушь, разгрузили и сожгли вместе с водителем и двумя пассажирами. Все не наши. Вероятно, это были межэтнические разборки. От этой новости никому легче не стало.
Начальник склада написал мне в электронной почте, что нашёл нас по недавним событиям с разгромом колонны техники; что никого кроме нас он тут видеть не ожидал. Знает наш почерк.
В час ночи нам скинули заказ со склада».
Запись тринадцатая:
«На утро следующего дня получаю письмо от Луа Норшаля. Он мне коротко намекнул, что отсиживается на базе и никуда не может вылезти, дабы не опознали. Через час об этом узнаёт вся наша группа. Вызвал к себе старшего по званию в группе и оставил его на своём месте до возвращения. Сам через горы отправился на нашу базу в сопровождении одного из снайперов. До базы нас обещали доставить на вертолёте. Надеюсь, что по нам не будут стрелять немцы, недавно нарушившие границу. Взяли двойной боеприпас на каждого, чтобы хватило в любом случае. Между нами и базой надо быть крайне осторожными. Думаю, что пилоты в курсе обстановки».
(КОНЕЦ)

(Когда писал этот сюжет, ещё не предполагал, что на пост президента Франции попадёт такой мастер всё по-быстрому слить, как Эммануэль Макрон. По моим предположениям разыгрывающийся в нынешнее время разгром (ещё не понятно, какого он будет масштаба) мог бы произойти не раньше конца 2020-х. Десять лет назад, при не столь активном президенте, ситуация с приближающейся очередной возможной революцией казалась отдалённее и больше теорией, чем вполне вероятным исходом пребывания Пятой Республики в составе ЕС и НАТО.)
...Про так называемый "спусковой крючок" нынешнего дебоша могу только сказать следующее: не жмите на газ, когда к вашему лобовому стеклу приставили ствол, это не оценят.
Комментарий от 06.07.2023.