Не зачтено

Холодное, как глаза разлюбившей женщины, лето,
милый город не мил,
зелень казенного цвета,
дождь выжимает перманентно байковые облака.
Слегка
мое одиночество задето,
как задет фурой
валяющийся под откосом пика

Эта поэиа никогда не будет закончена.
Гончие
накормлены вдосталь
и шлеек не развязать.
К прозе
обычно подается критическая киндза,
как к туберкулезнику –
насыщенный страхом воздух.

Года – как заклепки
в теле тела, а не корабля,
расшатывает  шторм  стыда  за деяния друга,
который игнорировал торжественно удивленное "бля",
как индеец –
европейское седло и подпругу,

инстинктивно
(это он сам говорит),
а не по заповеди,
как полагается по евангельскому сюжету.
Ничего не напишешь –
такова се ля,
таково наше различие даже в этом.

В Атлантическом океане
кто-то беспокоит "Титаника" прах.
Мне ли беспокоить
еамеком и рассуждением друга покойного.
А вдрун он нарисуется
в моих незапертых дверях
в шлеме античного
греческого воина
и бросит к моим ногам
ек одну и не две,
а три  фальшивые – собственного штампа драхмы?
Ты просчитался, парень,
я у бит-коена
на вахте.

Я пацифирую
третью мировую войну
хожу по одной-единственной –
собственной –
половице
и патриарху Марсу
дружески подмигну.
Вице
я наслаждаюсь
в каждом глазу по бревну.

Впрочем,
сие – не более
как травма сна,
не сданный зачет по философскому скудоумию,
выстроенная из книжных полок
приватная тюрьма
судеб и судей.
Спаси меня. Господи,
от Леты
и Каинова клейма…

23.6.23