Убивали на стройке собаку...
Били палкой приблудного пса,
Чтобы был исключительно лаком
Каждый жаренный ломтик мясца.
И над новой застройкой района,
Во дворах, расположенных близ
Нескончаемо и обречённо
Визг стоял, ужасающий визг
.
Он нарушил привычный порядок,
Заглушил хруст собачьих костей...
И родители с детских площадок,
Торопясь уводили детей.
Нам любые помехи досадны,
Мы встаём на работу к семи.
Мы воспитанны и толерантны.
Мы себя называем людьми.
Мы заткнем наболевшие уши.
(Наш протест мордобоем чреват!)
Гастарбайтер, желающий кушать
Перед совестью не виноват.
Свидетельство о публикации №123070404172
Стихотворение Евгения Чепинга — это пронзительное, социально заряженное высказывание о границах человеческой чувствительности, безразличии, и моральной деградации в современном обществе. Через эпизод из реальности — жестокую расправу над бездомной собакой — автор ставит перед читателем тревожные и болезненные вопросы: насколько глубоко мы погружены в повседневную рутину, чтобы не замечать ужаса рядом? И кто мы после этого — люди?
Композиция и сюжет:
Поэтический текст выстроен по нарастающей драматургии. Уже первая строка — «Убивали на стройке собаку» — бросает читателя в центр шокирующего действия. Эта строка, будто отрывок из газетной сводки или свидетельство очевидца, бьёт без подготовки, выбивая почву из-под ног. В дальнейшем повествование расширяется, усиливая эмоциональное напряжение: от конкретной сцены насилия — к реакции окружающих и, наконец, к социально-нравственной оценке происходящего.
Особенно ярко и многослойно выписан образ «визга» — он становится символом подавленной боли, вопля совести, который «нарушил привычный порядок» и заглушил не только «хруст костей», но и комфортную иллюзию обыденности. Визг действует как триггер — он неудобен, неуместен, не вписывается в спокойный фон двора, где гуляют дети, и потому вызывает стремление его заглушить, избежать, забыть.
Язык и поэтические средства:
Чепинг использует простой, нарочито будничный язык, контрастирующий с ужасом описываемого. Это создаёт эффект отчуждения и усиливает эмоциональное воздействие: насилие представлено как часть нормы, как бытовая деталь, не вызывающая бурной реакции. Противопоставление «жаренного ломтика мясца» и «приблудного пса» отсылает к извращённой логике утилитарного подхода к жизни, в которой живое существо — всего лишь ресурс, средство к насыщению.
Автор виртуозно работает с иронией и сарказмом. Особенно это заметно в последних строфах, где звучат строки:
«Мы воспитанны и толерантны.
Мы себя называем людьми.»
Здесь очевидное расхождение между декларируемыми ценностями и реальным поведением подаётся с горькой усмешкой. Протест против зла невозможен — он «мордобоем чреват», а значит, легче и безопаснее «заткнуть наболевшие уши». Эти слова становятся кульминацией морали: равнодушие, страх и лицемерие побеждают сострадание и человеческость.
Социальный и философский подтекст -
Стихотворение затрагивает множество тем:
– Бездомные животные и отношение к ним;
– Тема «маленького человека» — рабочего-гастарбайтера, вынужденного совершать жестокие поступки ради выживания;
– Проблема коллективной ответственности и пассивного соучастия;
– Двойные стандарты морали и самодовольное лицемерие общества.
Всё это превращает текст в сатирическую, но трагически реалистичную картину. Автор избегает прямых обвинений, он показывает: «Вот это происходит. Вот как мы живём. Вот как мы молчим». Судьба собаки — это метафора судьбы любого слабого, беззащитного, исключённого из «порядка вещей». Её смерть — лакмусовая бумажка нашего равнодушия.
Вывод:
Стихотворение Евгения Чепинга — это не просто крик души, но и тонкое поэтическое разоблачение механизма общественного безразличия. Оно оставляет горькое послевкусие, которое, возможно, и должно остаться — чтобы не дать читателю спокойно забыть прочитанное. Это яркий пример современной гражданской лирики, способной пробудить в человеке не только эмоции, но и внутренний вопрос: а что сделал ты, чтобы этот визг не стал нормой?
Ангарский 11.04.2025 20:41 Заявить о нарушении