Неопределённая поэзия Августа Мая

Неопределённая поэзия Августа Мая
11:33
Публикация номер - 11 673

Редкая птица долетит до середины днепра, почитав стихи одного из самых неизвестных поэтов прошлого века Августа Мая - его композиции, особенно, третьего тысячелетия, предназначены для полётов и плаваний, переплавлены в пули свинцов, и глотать без разбора их следует медленно, ведь они не отравлены смыслом тавтологики поэзии нормальной, они откровенно ненормальны, будто пишутся специально для оздоровительных учреждений, в которых процент выздоровления слишком высокий - жизнь наша, социальные специалисты и политики уровня телескопических шоу нам разъясняют сложнейшие вещи, мы скоро поймём смысл биткоинов, особенно из-за неизбежности ликвидации денег, чего коммунистам у нас не удалось, несмотря на то, что во второй половине восьмидесятых сделали всё, чтобы в девяностые денег не стало ни у кого - произошла коммунистическая ошибка: деньги, которые большевики выдавали в основном себе, плавно перешли к ним же, переодетым сперва в коммунистов за демократию, а далее и в демократов без коммунизма - на этот раз маркс ошибся окончательно, и формула "деньги-товар-деньги", казавшаяся вполне нормальной даже капиталистам, исходящая из принципа эквивалентности, сегодня исчерпала себя, обнаружила своё отставание от релятивизма, ставшего главной парадигмой двадцатого века, кстати, в котором и заработал столь яркую безвестность поэт Август Май, всем своим творчеством возопя о том, что релятивизм, уже дряхлеющий в науке и технологиях, никак не проявился в социальности, разве что в форме деэтизации культуры, но, самое страшное, жёстко изгоняемый даже в частностях из финансовой науки, не говоря о практике - создав Великую Иллюзию Капитализма без Кризисов, породившую Суицидную "экономику" Шваба, до нелепости легко, будучи лишь теорией, разгромившую финансовую практику Запада, возведя её на пьедестал в виде Грандиозного Пузыря - Россия может спастись именно потому, что заимствовала капитализм уже не в виде трагедии Беспринципной Жадности, а в виде пародии, возведя на своё деревянное зодчество якобы финансов такие нелепые формы выгоды, пользы и прочего, что нынешние попытки запада ударить по глинянным ногам деревянного колосса микрорубля сверхострым мечом доллара оказываются свистом воздуха между этих самых ног невалютного рубля - рубль прекрасно вписался в цифровую виртуальность ру.бля, он как не был эквивалентом ни ВВП (не путина), ни, тем более, золота, так иллюзию какого-то обменного курса к основным валютам (тоже себя доброаольно лишившим статуса эквивалента) просто размазался в сизой дымке стихийности, возможно, ярче иных неконвертируемых  "свободно" валют как криптографовалюта, между прочим, которая ещё в ближайшее время приведёт к бессмысленности криптовалюты вообще, так что хотя нострадамки Августа Мая, хотя были неизвестны ни одному экономисту, пророчески не просто сбылись, но и утвердились в реальности вопреки экономической науке как таковой, сделав её неким пустым псевдознанием, и, тем самым, освободив эту свалку когнитивности от биполярного расстройства психики коллективной "экономической науки" для начала рытья котлована возведения небоскрёба науки о человеческой деятельности.
Впрочем, скорее рухнет эта незыблемая реальность "деньги", чем учёные покаются за свои псевдонаучные "труды" по искажению действительности, и мы сперва научимся пользоваться "именными кошельками" которые невозможно ни обчистить карманнику, ни   ободрать налоговикам, ни, наконец, тратить бесполезно - эта замена денег как таковых произойдёт так, как потеря кошелька или паспорта в трамвае, но при обнаружении вызовет удовольствие и радость, а не слёзы - однако, вся эта тирада только отвлекает от вдумчивого рассмотрения поэзии Августа Мая, лишь давая предварительно интересующимся и любознательный читателям общее представление о собственно неопределённости как не просто творческой манере автора, но некоему принципу вообще искусства нового миллениума, в который поэт попал, можно сказать, именно пролетев мимо кассы массива стихотворчества, которое приблизительно можно назвать как "традиционное" абстрагируясь от факта, что настоящая поэзия изначально была поэзией Очарования и Неопределённости, и многие стихотворцы  в борьбе против каких-то кажущихся нелепостей загубили не только себя и тонны макулатуры, но и миллионы читателей, переставших чувствовать свой обиходный язык и нашедших иллюзорное спасение в картинках, видеороликах, рекламе и комиксах, спасаясь от потопа "литературы смысла", вольно и невольно вслед с борьбой против чувства перейти к борьбе против человечности, так что это выливается в стерилизацию не просто вида биологического, но и культурного, в дегуманизацию под маской псевдогуманизации.

в чём суть поэзии неопределённости говорить, очевидно, несвоевременно, так как следует рассмотреть лишь предпосылки возврата стихотворечства от гиперреализма к поэзии подлинности, искренности, точнее, даже, возвращение не части стихотворчества, а тех авторов, стихотворцев, поэтов - в подлинность из некоего практически чуть ни всеобщего заблуждения.

хотя поэтоведы не слишком явно говорят о "приоритете" стихотворческой техники, техники стихосложения, говоря о существе, всегда чувствуется, что понимание поэтического подразумевается как наличие смысла текста, пусть неоднозначного, но поддающегося герменевтике, истолкованию, некоей "умеренной" двусмысленности, именно через которую все выразительные средства воздействуют на восприятие читателя-слушателя.

Август Май назвал свой "метод" абсюрдом, в некотором смысле поступая как мозговой синхрофазотрон, собирая пучки даже не слов и словоформ, а неких "частиц", семем, сталкивая в потоке смыслы и значения некорректные, но при всей стохастичности и спонтанности автор часто имеет некий стержень, в пуантах обнаруживающий ретроспективу, пусть эти пуанты разные, от вьетнамок до бахил и унтов, и сапог.

конечно, невозможно не видеть, как внутренняя работа хороших поэтов ведёт к такому результату, как безупречно семантизированный текст, но, как ни важен для конечного потребителя поэзии готовый текст, как ни кажется ненужным ему сор, из которого растут стихи, мы ясно видим, как массовый читатель - а читателя поэзии массовым называть следует совсем не в том смысле, как читателя, скажем, детектива -  поэзия идёт в массы через единичного читателя, вдавливаясь в разговорный язык порой даже не буквально через некие образы и созвучия, - Август Май слова не складывает, и созвучия не делает основой акцентации, он не стремится пользоваться барабанами, когда язык есть грандиозный оркестр, он выбивает из некоего понятия значения, которые в разговорной речи открываются как некие уникальности, изюминки, на самом деле, образуя совершенную континуальность мысль-речь-язык, мышление-произнесение-правило, последнее - как некий экзоскелет мысли.

То, что Август Май не стремится быть понятым буквально, можно расценить как отказ от собеседника, читателя, он строит текст не как разговорный, пусть часто внешне даже имитируя разговорную индивидуальную речь, иногда намекая на стиль высоцкого, как ближайшую к нам вершину русской поэзии, но скорее текст похож на кучу оговорок, некий язык пьяницы или сумасшедшего, похожего на кривое зеркало, но как ни важно читателю дать опору в виде однозначного смысла, через которую читатель может предположить наличие каких-то смысловых оттенков, но Август Май в принципе отрицает такую схему, как "определение слова" - да и понятия, потому, что попытки  исчерпать смысл слова подобны попыткам исчерпать атом с электроном, и если в физике и математике теория неопределённости невольно ставит знание через метаматематику к метафизике, пусть совсем не в привычном, а более буквальном значении, но в иных сферах, так сказать, "неточных наук", тем более - иных сфер знания - например, искусства - а - здесь Август Май не сомневается - трансзнания, как религия.

понятно, что говоря о неопределённости в поэзии, вряд ли Август Май имеет в виду поэзию неопределённости, как некую школу, где копируются отдельные приёмы, где разные поэты противопоставляют себя этим иным поэтам, отрицающим принцип неопределённости концептуально, в меру искренности просто не осознавая себя в творчестве как мастеров собственных приёмов всё той же принципиальной неопределённости.

конечно, Август Май понимает, что некоторые его тексты легко понимаемы, потому могут найти десятки читателей, особенно стихи из прошлого века - но его стихи нынешнего тысячелетия вовсе не иные - просто осознание им сути поэзии не могло идти от мычания и не имеют целью мычание - он показывает, что неопределённость не ограничивается абстракцией, а составляет основу текстов на вид абсолютно однозначных, простых, смысловых.

Август Май обращает непонятность не к массовой публике, не к комерции, а, напротив, обращает внимание поэтов на то, что иллюзия массового понимания чрезвычайно опасна - не только те, кто без ума от Пушкина потому, что Пушкин раскрыл правду, что зима прекрасна, что мороз и солнце день чудесный - те, кто считает понимание пушкина пониманием номинального смысла слов и способа составления смысла текста - это было бы мимо кассы - поэты себя теряют - не в верной уникальности творческой - а в принципе, отстраняют от поэзии в пользу вольной или невольной корысти, исключающей доверие не публики, а народа, и здесь его обозначение соцреализма как примитивного начала антихудожественного  гиперреализма, независимо от намерения и иллюзий каждого автора направленного на вымывание из души человека человечности.

    14 июня 2023 года примерно 13:50

***


© Copyright: Август Май, 2023
Свидетельство о публикации №123061403268