Разноцветные олени

–И запишите, что уныние — это один из смертных грехов, – продиктовал мне Павлик. Он жил в мелком портовом городе. Он каждый день смотрел, как провожают пароходы. Он не раз видел, как женщины плачут, махая рукой. Для него провожать было такою же очевидностью, как встречать или ждать рассвета. Этим он не был похож на других детей своего возраста.
-Да, уныние – один из смертных грехов, – повторила я.
Родители Павлика жили в соседнем поселке, я хорошо знала его папу, который много знал чудесных историй. Как-то раз он рассказал нам историю про разноцветных оленей, которая особенно запомнилась мне. Я не помню ни четко выстроенной линии мотивов истории, ни сюжета. Примерно она заключалась в том, что заблудились двое охотников, бродившие где-то в лесах Калуги, и набрели на разноцветных оленей. Правда, Пашин папа был большой художник, а творец всегда неразделим с вымыслом, и на вопрос: "А олени в Калуге бывают?" он ответил: "Ну, я пару раз видел лосей".

Позже мы встретились с Павликом через десять лет. Он сказал мне, что видел двух разноцветных оленей, идущих к водопою.
–Я живу один. Я одинок. Но я видел двух разноцветных оленей. Они стояли у водопоя, их ноги были наполовину погружены в воду. Мне показалось, что один из них плакал.
–И что же ты сделал, Паша?
–Я упал.
Мне показалось на секунду, что он шутит.
–Я упал, я преклонился.
Паша был не меньший художник, чем его отец.

Другой раз мы пересеклись с Павлом в Калужском лесу. Дело было на закате, и солнце клонилось, как клонится день, преклоняя ветки.
–Знаешь, ты любила? – спросил меня Павел. Его пальцы напоминали шероховатость стола.
–Я? Я любила охотника из Калуги, одного из тех, про которых ты написал.
У Паши была своя книга.
–Я любил одну девушку и сумел помахать ей платком.
И Паша рассказал историю, одну из тех, которые так далеки от вымысла и которые, когда их начинает рассказывать художник, звучат смешно и неловко, как будто не из тех уст.
–Ты знаешь, как я любил?
Я окинула взглядом Павла. Он не мог любить не по-настоящему.
–В детстве, когда мы жили в портовом городе – помнишь? – там было мало денег. Рыба быстро становилась солоноватой на солнце, я до сих пор помню этот вкус... Другой еды у нас не было. Однажды я выкрал у кого-то пять рублей, потому что хотел попробовать что-нибудь, кроме рыбы, – он засмеялся, – Тогда я не знал, что такое любовь, но уже мог прощать. Отец рассказывал разные истории... про оленей. Кажется, было примерно так: двое вышли по тропинке. Был вешний день, и деревья в лесу стояли зеле-е-еные – отец растягивал на слоге "ле", видишь?..
У Павла была привычка говорить "видишь?".
–Вдруг среди трав, на тропинке, ведущей к водопою...
Я поняла, что к истории своего отца Павел добавил виденное им самим.
–Паша, зато как мы смеялись, – заметила я, – Как живо мы себе это представляли: кусты зелени и бредущих меж них оленей.
–Да, и однажды я встретил девушку. Мне показалось, она была всадницей из истории моего отца. Это она оседлала оленей.
–Ты выдумщик, Паш. Это чувство хорошо для создания выдумок, но не для были. Я ничего не говорю, может, у тебя будет много живописных полотен. Может, одно из твоих живописных полотен купят в музей. Может быть даже, за одну из твоих картин тебе очень хорошо заплатят. Так, что ты будешь сыт и счастлив всю жизнь.
Я помолчала.
–Это сейчас кажется, что это разные вещи, не так ли?
Павел подвел меня к мольберту. На нем были изображены лес и пара оленей, девушка и охотник.
Мы засиделись до полуночи.
–Да, да. Вот тогда, я не лгал,...
Павел говорил, хотя осень давно сменилась забытьем. Как порт, корабли и мачты, неслись перед глазами цветные картинки.