Рассказ восьмой - Семь Архангелов

Майн Штейтелэ, Аутодафе

Рассказ восьмой - “Семь Архангелов»

«Я обожаю фаршированный чесноком телячий язык. Это такая прелесть. Тает как перченные снежинки во рту…», — произнес с восторгом Миша Гибралтар.

Его глаза подернулись мечтательной дымкой. Предвкушение будущего ощущения ликовало в  груди. Рот наполнился слюной. Еще немного и она  выплеснется наружу. Сначала на первый подбородок, потом - на второй. А  оттуда на стеклянный прилавок.

Жена ничего не ответила. Ее гримасы было достаточно.
Брезгливость. Чуть ли не отвращение и общее  недомогание смешались и застыли, только что извлеченным из холодильника, студнем. В ее взгляде плавали  желатиновые осколки абсолютного пренебрежения.

Он поперхнулся своим восторгом и взгляд его потух. Слюна высохла. Только что посаженные ирисы в палисаднике увяли. О, как же хотелось... Один крохотный ломтик. Сочный ломтик с его неповторимым вкусом. Михаил с умилением  вспомнил детство. Холодный свежий воздух первой недели ноября. Дом. Веранда. Уже гудят и булькают батареи водяного отопления. А на накрытом столе среди множества  закусок и вторых блюд, как например,  нарезанный тончайшим образом  окорок, селедка с вытащенным хребтом, салат из синеньких баклажан, (во что превратились миниатюрные бегемотики… ), украшенный по краям красными колесиками помидор,  соленные  огурчики с пупырышками и хрустящая  квашенная капуста, жаренные котлеты в золотом кипящем жире, заливной судак…  среди этих и еще разных других яств, затерялись две скоромные тарелочки с фаршированым чесноком языком и две баночки: одна с красным хреном, а другая с  белым. «Не война ли это Белой и Красной роз?», - подумал бы, эрудит…

Целую вечность Миша Гибралтар не пробовал фаршированный язык. Ему стало очень тоскливо. Муторно. Желание и надежда спрятались за горизонтом. Солнце упало в закат.

Они пошли к кассе расплачиваться…

Возле кассы, в бесконечности, распростерся  Рай. В Раю было хорошо. Души гуляли счастливые и довольные. Частные особняки с подстриженными газонами и красными  черепичными крышами. Стеклянные небоскребы в сорок этажей. Широкие бульвары и  узкие улочки времен средневековья… все было новенькое и ухоженное. Высоко, в неподвижном небе, с неподвижными облаками светило, изумительной красоты, неподвижное зеленое солнце. Его лучи ласкали тенистые парки, бирюзовые озера, хрустальные ручьи. Веселье и радость висели в воздухе. Везде звенел смех. Пели колокола церквей. Читали стихи поэты. В синагогах собирали деньги на покупку новых свитков Торы. Беспардонно врали, и  брали взятки,  президенты, министры, заведующие отделами и их заместители. Наслаждения было доступными и почти бесплатными. Одним словом - воистину  Рай. И души любили друг друга, улыбались друг другу, и ангелам, и архангелам, и самому Господу Богу.

Состоялась целая вечность и закончилась мгновением.  Миша Гибралтар  уже осмотрелся, побродил по улицам, поболтал с коренным населениям, пофлиртовал с местными барышнями, порадовался за них за всех, и потом заскучал. И от скуки захотелось ему узнать, а как же выглядит Ад. Обратился он к Архангелу Габриэлю и говорит:

- Архангел Габриэль, здесь так красиво, так чудесно, так здорово, что лучше не придумаешь. Однако скучновато мне. Хотелось  бы взглянуть на Ад. Не подумайте что… просто так, для сравнения..
- Пожалуйста, - ответил Архангел, - можно и сравнить. Видишь там, вдалеке, забор? Иди  к нему по дорожке и там сможешь взглянут на Ад.
- Большое спасибо - поблагодарил Миша и направился по уложенной кирпичиками дорожке  к забору.

Вокруг порхали и пели райские птицы. По зеленым газонам между цветущими миндалем, вишнями и яблонями  гуляли диковинные  павлины, фазаны и хорошо откормленные перепелки. Иногда появлялись газели и лани. И непорядочные олени, исподтишка глядевшие на них жаркими глазами.

Забор был высокий и фанерный. «Вот это заборище…», - подумал Миша Гибралтар. Такими заборами ограждают строительную площадку от зевак и в целях безопасности. Как правило в них вырезают круглое отверстие для по-настоящему любопытных прохожих. Миша, будучи любопытным,  тоже заглянул и удивился. Можно сказать : обалдел! Картина  с той стороны забора  была идентична той,  что в Раю. Те же особняки, те же небоскребы, те же тенистые парки, бирюзовые озера, хрустальные ручьи. Только  солнце было черное и лица у душ - грустные, тусклые и очень злые.  «Так вот чем отличается Ад от Рая», - подумал Миша. Постоял немного, повернулся и отправился  по дорожке назад в Рай. Шел он и думал: «И это все? Рай и Ад… Никакой разницы? Не особняки, и не небоскребы, и не почти бесплатные наслаждения,  и не удача. И не  райские птицы. И не диковинные павлины, и не фазаны. И конечно же не откормленные куропатки… ну, разве что солнце там черное, лица у тамошних душ хмурые. Но ведь это же мелочи.  Так что же это такое чему  души улыбаются радуются  и за что любят друг-друга». И когда он кончил думать, то приблизился к нему Архангел  Габриель. Взял его на руки  и понес в финскую баню. Чтобы он там попарился, успокоился и вернулся на Землю чистым и невинным. Там, на Земле, он будет  страдать, улыбаться, ненавидеть и радоваться.  Ведь чересчур любопытные, ни в Раю, ни в Аду, никому не нужны.  Пусть, там внизу глупые вопросы друг другу  задают  и мозги друг другу парят.  Революции затевают… контрреволюции. На гильотины королей и  вождей отправляют… войны гражданские воюют, и не гражданские… вообщем, мутят воду и прочая.

Михаила в роддоме чуть ли не подменили. В главной и единственной больнице города районного значения, бывшего местечка,   младенцев меняли довольно часто  и безнаказанно. Путали бирки, которые одевали на их ручки при рождение. Как и почему  младенцев путали, никто не знал. Может быть кому-то это было нужно… А может быть и нет. Мишу Гибралтара подменить не удалось. Архангел Габриэль вмешался.  Он следил за подопечными. В обиду не давал. И не позволил такому  безобразию случиться. Хотя, кто его знает: где Михаилу, в какой семье, и с какими родителями, было бы лучше.

С  его супругой  ничего  подобного не произошло и она выросла без потрясений  и комплексов. И поэтому Михаил Гибралтар любил свою  жену. Она тоже его  любила. Но не страстно. Без глупой восторженности. Ее отношение к мужу имели  вкус кисло-сладкого сиропа.  Она не признавала фаршированный чесноком телячий  язык, потому как родилась и выросла в глубоко интеллигентной семье гуманистов.

Прошло более чем  пятьдесят  лет с тех пор, как она решила связать свою судьбу с судьбой Михаила. И каждый год, в годовщину их бракосочетания,  напоминала ему о нелепости ее поступка.

В такие минуты, прятавшиеся в уголке памяти, мысли о Матильде,  давали себя знать. Михаил никогда не встречал девушку по имени Матильда… но тем не менее память о ней сохранил. Память была приятной.

«Все хорошее, но не случившиеся - приятно. А случившиеся может быть приятным и неприятным.», решил Гибралтар.  Он взобрался на табуретку, просунул голову в петлю и сказав:«Поехали..», - с силой оттолкнул от себя табуретку. Ноги у него задергались и больше он ничего не знал. Его ждали Рай, Ад и деревянный забор в конце уложенной кирпичиками дорожке и, конечно же, фаршированный чесноком телячий язык.

Жена спала сладким сном. В какой-то момент ей померещился стук упавшей табуретки. Но она не проснулась. А может быть и проснулась, но ей не хотелось выбираться посреди ночи из теплой постели.

Гектор с одобрением отметил качество петли и добротность табуретки. Ему явно нравились командировки вниз, в физическую реальность.

«Благодать вам и мир от Того, Который есть и был и грядет, и от семи духов, находящихся перед престолом Его», - написано в евангелие. А именно: Михаэль, Габриэль, Рафаэль, Уриэль, Селафиил, Иегудиил, Варахиил. И все они стояли у калитки и ждали Мишу Гибралтара. Где-то, неподалеку, в Тель-Авиве, на площади Независимости, играл мелодию «Хава Нагила» местный духовой оркестр.


28..6.23