Война и мир. гл. 3-1-6б

3-1-6б

— С условием вашего, сир, отступленья,
За Неман, на прежние вам рубежи;
Заметив в лице Балашова смущенье,
Он в гневе, словами, как остры ножи;

При этом, заметно в фигуре дрожанье,
Лица и коронного — левой ноги,
На это всегда обращали внимание,
Оно означало — пред ним  все враги.

— Условия наглые — не выполнимы, —
И голос, при этом, всё громче звучал:
— Они для меня все настолько ранимы,
Они означают полнейший провал.

Не менее, чем вы, желаю я мира,
Но жду это счастье уже пару лет,
За Неман, назад! Это что за причина,
Я что — за собой заметать должен след?

Я столько же времени жду объяснений,
Теперь вот за Неман хотите прогнать,
И из Померании тоже — не менее,
За Одер и Вислу — недавно мне встать!

Но вы, несмотря на их не;исполнение,
Мне сесть предлагаете снова за стол,
Но это моё, назову отступление,
Так это же просто для нас весь позор!

Он, молча ходить начал по кабинету,
И вновь, встав напротив чужого посла,
Как будто посла призывая к ответу,
И ненависть только всё время росла.
О чём сообщала и даже нога.

Он знал за собою такую привычку,
Скорей — не привычку, а даже болезнь,
Она во всём деле как будто «отмычка»,
Чтоб в гневе явить пред врагом свою честь.

Впоследствии он говорил об «отмычке»:
— Дрожание левой моей так ноги,
Есть признак великий при всякой мне стычке,
Когда в окруженье меня — все враги.

Сии предложенья: очистить мне Одер,
И Вислу, впридачу, — уже не ко мне,
Вам Бадена Принцу бы выписать ордер,
Нисколько не тем, кто «живёт» на войне.

Войне справедливой за честь и достоинство,
Давно вами попранной нашей страны,
И потому наше мощное воинство,
Готово на жертвы для нашей борьбы.

Да, если бы вы предложили мне вместо,
Указанных вами мне западных рек,
Москву, Петербург, как родное вам место,
Я бы не принял условий всех тех.

Меня обвиняете в том, что я начал!
А кто из нас раньше приехал в войска?
Не я, Александр ваш по войнам и «скачет»,
Ему-то и прежде нужна вся война.

И вы предлагаете переговоры,
Когда у вас с Англией даже Союз,
Когда издержал я уже миллионы,
Когда уже бит явно русский ваш туз!

Какая же цель ваша с нею в Союзе,
И что та союзница вам отдала?
Как, кроме такого сейчас вот конфуза,
Она с удовольствием время ждала.

Когда Союз тройственный сгинет в Европе,
А я отомстить сей стране откажусь,
Хотя и стоит у меня на дороге,
Но вас победить я сначала берусь.

Он так разошёлся с другой уже целью,
Но не для того, заключить чтобы мир,
С другой, ему выгодной, личною ролью,
Что он, только он, сейчас в мире — кумир.

Что он лишь в Европе — могучая сила,
Во всём доказать всем свою правоту,
Его это свойство всё  время сверлило,
Он не; давал спуску уже никому.

— Вы с турками мир, говорят, заключили;
Кивнул утвердительно наш Балашов:
— Мы мир заключили…— «Но вас исключили
От приобретенья земельных даров»:

— Молдавию не; дали вам и Валахию,
А я бы отдал те провинции вам,
Как дал, в своё время, вам я и Финляндию,
На зависть всем вашим в ту пору врагам.

Имея провинции эти под властью,
В одно только царское время своё,
Он мог бы со всей императорской страстью,
Расширить российских просторов жильё!

Великая ваша, всё та, Катерина,
Едва ли смогла сделать больше тогда,
Прекрасная была б России картина,
До устья Дуная граница б дошла.

В припадке он гнева за переговоры,
Себя, распаляя, своей правотой,
Он мерил шагами приёмной просторы,
И лишь повторением мысли одной.

Которую он говорил Александру,
Ещё там, в Тильзите, подписан где мир,
Пред носом посла, повторяя всю мантру,
И тем, создавая в душе словно пир.

— Всем этим обязан бы был нашей дружбе,
Прославив всё царство своё на века,
А он много сделал, что всё ему чуждо,
Как будто «зажал он России бока»!