Теодор Шторм. Гиацинты. Переводы

Гиацинты

Вдали играет музыка. Здесь – ночь,
Сквозь дрёму - гиацинтов ароматы.
Мне мыслей о тебе не превозмочь:
Уснуть бы мне, - но танцевать должна ты.

Безумствуют без устали лады;
Пылают свечи, скрипки жгут визгливо, -
Расходятся и сходятся  ряды;
Пылают все,- лишь ты бледна на диво.

Ты танцевать должна; в чужих руках
Танцуешь ты; о, не терпи насилья!
Ты в белом платье, словно в облаках, -
Проносишься, расправив руки-крылья. -

Всё слаще льётся аромат ночной
Из чаш цветочных; мысли болью смяты:
Ты в них – со мной, ты в них – всегда со мной…
Уснуть бы мне, - но танцевать должна ты.



Новая весна

Весна вернулась, солнцем мир венчая, -
Эмалью льётся на луга и рощи;
Армады птичьи синеву полощут
Подругу звонким пением встречая.

И ты, о сердце, из оцепененья
Выходишь, чтоб принять её любезно!
Искать любви ушедшей бесполезно,
Да и зачем? - Милее птичье пенье.

Что ж, - если старая любовь сгорела,
Пусть  и печаль  развеет вешний ветер, -
Любовь другая рассыпает стрелы!

Цветов  уже достаточно на свете:
Луга цветут, и розы мая зрелы! –
Сплету другой венок, весну приветив.



Лишь локон...

Один лишь локон я прошу отдать,
Любимая!  - куда б я ни исчез,
Как звёздный свет  торжественных небес,
Навеки сохраню я эту прядь.

Один лишь локон, как велит обычай,
Отдай в залог, чтоб в счастье и в беде
У сердца я хранил его везде. -
Пусть будет он единственной добычей.



Утешение

Пусть будет то, что быть должно! –
Ты – свет, что светит мне в окно.

Прощаясь, мир махнёт рукой? –
Где ты – там я найду покой.

Твоё лицо передо мной, –
Тень будушего - за спиной.



Гвоздики

Я сплёл букетик поутру,
Чтоб передали милой, -
Просил имён не называть, -
Да, это тайной было...

На танцах вечером – гляди! –
Подходит тихо сзади:
Гвоздики – на её груди,
И искорки во взгляде.



Май

Венки, что в детстве твои пальчики сплетали,
Давно увяли, разметались, пылью стали...
Но, как тогда, ещё сирень с жасмином в цвете, -
Твои венки, гляди! - опять сплетают дети.



Город

У моря, серого, как сон,
Мой серый городок.
Туман над крышами взнесён,
И моря монотонный стон
Заносит в городок.

Здесь  птичья трель не красит май,
Не шелестят леса,
Лишь осенью полночный грай
Летящих вдаль гусиных стай
Наполнит небеса.

Но в сердце ты! - ведь для него,
Морской мой городок, -
Воспоминаний волшебство.
В нём – юности с тобой родство,
Мой серый городок!



Вечером

Поют дрозды, блестит луна в саду,
Мечтает роза в серебристом свете,
И бражник бархатный в полубреду
Спускается на мох, как птица в сети, -

Но вдруг взлетает – и спешит назад! –
Он, с розой связан чарами заклятья,
Самозабвенно погрузиться рад
В её благоуханные объятья. –

Поют дрозды, блестит в саду луна.
В  моих  руках ты грезишь, словно в зыбке .
О, дай мне влажных губ твоих вина,
Раскрой мне лепестки свои в улыбке.

Ты – роза, привлекательно-легка,
Твой взор меня манит огнём заклятья! -
Паря на пёстрых  крыльях мотылька,
Самозабвенно льну в твои объятья.



Встреча

Улыбка с твоего лица сошла,
Мои уста ожгло, как в лихорадке, -
Но я смолчал - и молча ты прошла...
Мы спешно разминулись... всё в порядке...



Чайка и моё сердце

Чайка к северу стремится.
Сердце - к северу скорей! -
Вместе с чайкой, словно птица,
К милой родине своей.

Сердце! Будешь дома вскоре! -
Миг – и кончен долгий путь…
А под чайкой море, море, -
Долго ей не отдохнуть!



Октябрьская песня

Туман, кружит листва везде.
Вино нам сердце греет!
А ну-ка, брат, наш серый  день
Позолотим скорее!

Пусть за окном ревут ветра,
Дождей прольются реки, -
А всё ж наш милый мир с утра
Несокрушим вовеки!

И если в сердце – жалоб дрожь, -
Пускай звенят бокалы!
Налей вина, уйми скулёж,
Достань из сердца жало!

Туман, кружит листва везде,
Вино нам  сердце греет!
А ну-ка, брат, наш серый день
Позолотим скорее!

Что осень! Подожди чуток,
Бокал наш будет выпит,
Прольёт весна лучей поток,
Фиалками осыпет!

Дней безмятежных без утрат
Сумеем мы дождаться
И снова этой жизнью, брат,
Продолжим наслаждаться!



Сумерки

Ты в кресле, милая, а я – у ног твоих:
Сидим и чувствуем, как тайной вечность дышит.
И времени поток, как нежный голос, тих, -
Скользя во мраке, тени снов колышет.

Друг в друга смотрим  мы в чарующей тиши -
И пьём хмельной настой дыхания души.



Это - осень

Сметает осень листьев смуту,
В нагих ветвях снуют ветра;
На судне паруса надуты, -
Морячка, в путь тебе пора!

И с корабля она глядела
Так пристально, в такой  тоске…
И с уст слетало то и дело
«Прощай!» – на чуждом языке.

И парусник не мог отчалить
Под цепким взглядом наших глаз. -
Так осень вестью нас печалит,
Что сказка жизни пронеслась.



Начало конца

Всего-то штрих, едва ли боль -
Лишь чувство, словно дрожь по коже…
Но постоянно, в  миг любой,
Оно тебя тревожит всё же.

Другим пожаловаться… Как?! -
Твоя тоска невыразима.
Ты говоришь себе:  пустяк!
Но вновь покой проходит мимо,

И мир становится чужим,
Надежда – за туманной мглою...
Тут понимаешь, недвижим,
Что смерти поражён стрелою.



Июль

Солнце сникло, ветер вьёт –
Колыбельную поёт,
Рожь к земле колосья клонит,
Спелость ягод в тёрне тонет,
Изумрудом зреет луг…
Что грустишь ты, милый друг?



Плут

Каким ни будь я наглецом, -
Краснеть, глаза неловко пряча?!  –
Нет! хитрость с набожным лицом –
Вот, братцы, и придёт удача:

С Христа я плащаницу, ну,
Сниму, пускай она святая,
И, веришь, с короля стяну
Хоть мантию из горностая!



Нашей жизни сон

Нашей жизни сон растает скоро,
В вечность устремляясь налегке.
Поспеши! Пляши в волнах задора! –
Время не удержишь ты в руке.



Восторг – в юности

Да, в юности восторг весьма уместен, -
Тоскливо было б без его огня.
Но, чтоб всю жизнь плясать?! - сказать по чести,
Всё это блажь, пустая болтовня.



Всё в прошлом

Пора!  бросая взгляд куда-то вдаль,
Ты отстраняешься, храня печаль.
Ещё хоть раз обнять тебя хочу я! -
Нет… уходи скорей во тьму ночную!

Но прежде чем уйдешь, прошу, позволь
«Благодарю» сказать тебе сквозь боль.
Нам остаётся помнить безнадёжно:
Вернуть назад былое невозможно.

Так страшно обернуться! «Никогда».
И этот миг растает без следа…
А жить нам век -  так это вместо мести,
Ведь нам уже не быть с тобою вместе.



Цветы

     Глазному врачу от его пациентов

Сквозь  недра ночи проросли, –
А были в темноте постылой,
Пока для жизни из земли
Их Свет не ввёл своею силой.

Они цветут, пройдя сквозь боль,
Как хлеб выходит из пекарен;
О, друг, благодарить позволь
Тебя, кем Свет другим подарен.



Ночью

Звёзд мерцанье, звёзд свеченье
Обнимает мир во мраке.
Убаюканные, дремлют
Суета людей и страхи.

Только ангелы в блаженстве
В небесах безмолвно реют,
Охраняя тех, кто в сердце
Мысли чистые  имеют.

И мне видится, что буду
После всех земных лишений
Я в руках твоих надёжных
Этих ангелов блаженней.



Апрель

Вот дрозд поющий; вот Весна,
Что сердце вырвала из сна;
Вот духи, выйдя из земли,
Цветенья крылья обрели.
Жизнь как мечта, - на долю выпав,
Она мне ландыш, лист и липа.



Август
                Объявление

Досточтимые юноши, кои нынешним летом
Намерены тырить мои яблоки, груши:
Попрошу вас любезно при этой забаве
Насколько возможно себя ограничить,
Чтоб случайно на грядках, устроенных рядом,
Корнеплоды с горохом вы не истоптали!



Бессонное

Вдруг охваченный страхом,  был я вырван из сна:
Соловьиною песней снова полночь полна!

День ушёл, распростившись, до утра далеко;
Из окна на подушку звёзды льют молоко.

Соловьиные трели всё звучат мне сквозь ночь
Звонкой песней полудня, – только сердцу невмочь.



Что есть поцелуй?

Что – поцелуй?  И что – бокал вина?
Как увязать их? Я скажу – ты слушай.
Бокал есть форма.  Ви'на в форме – души:
Различны их букеты и цена.

Есть поцелуй для братьев, для кузин,
Есть для друзей – привычен и приличен,
Но как стакан с водой, мне безразличен, –
Я в этом плане, право, из разинь.

И есть другой, – в нём страсть заключена.
В нём нет воды, – его б уместно было
Сравнить с бокалом венского вина,
Напитанного солнца пьяным пылом.



Ты далеко

Ты далеко, - и молодость моя
В себе сгорит, в себе и замыкаясь, -
Но высшего тебе  не в силах я
Ни дать, ни требовать, напрасно каясь.

Надежды нет, что вдруг придёт пора
Подать друг другу старческие руки,
Объединяя бывшее вчера
И запоздало плача о разлуке.



Летний полдень

И вот затишье у амбара;
Муку не мелют жернова,
Под солнышком у груши старой
Блестит недвижная листва.

Гудит пчела в сонливой лени,
И домовой на чердаке,
Устроившись в дурманном сене,
Спит в своём сером сюртуке.

Храпящий мельник слуг не будит;
И только дочь, найдя предлог,
Сейчас из дома красться будет,
Тихонько тапки скинув с ног.

Помощник юн и робок слишком –
Дивится, крест прижав к груди:
«Давай, целуй меня, мальчишка,
Да только батю не буди!»



Все мои стихи

Свои стихи хочу я
Предать огню камина, –
Пусть их поглотит пламя,
Как утлый плот пучина.
Как розы, что увяли,
Они бесплодны тоже, –
И летний день едва ли
Вдруг оживить их может.



Вопрос

Когда в часы ночные, сидя в кресле,
Ты сна напрасно ждешь, то, по словам твоим,
Все мысли – обо мне, ты предаёшься им;

Но солнце лишь взойдёт, мир засмеётся если
Глазами встречными, – я в памяти храним
Или забыт тобой, рассеянный, как дым?



Зелёный лист

Грустит наш сад, уже не летний
(Здесь с ней брели мы в кущах роз...),
И ветер, может быть, последний
Зелёный лист к ногам принёс.



Теодор Шторм. На лугу

Коль цветущими бродишь лугами,
Не смотри ты вокруг свысока. –
Если гусениц давишь ногами,
В каждой губишь, глупец, мотылька!



Красные розы

С невозмутимостью Востока
Врастая в этот мир из тьмы,
Не ведали, что жизнь – жестока,
Не знали о блаженстве мы.

Из нас ненастья пили соки;
Нас скорби ждали впереди!
От мук твои бледнели щёки,
И боль росла в моей груди.

Теченье нас несло, изранив,
Срывала в пропасть пустота, –
Но, обескровлены, на грани,
Приникли мы к устам уста.

Лишь пламя жизни догорело,
Лишь пепел смерти нас погрёб,
Мы снова в небо взмыли смело,
Как Божьих искр багряный сноп.



Шёпот ночи

То – шёпот ночи, тайный стон,
Отнявший снова весь мой сон:
Он нечто хочет донести,
Но не найдет ко мне пути.

То – вздох любви, что ветер нёс,
Но разметал, как жемчуг слёз?
Или грядущая беда,
Как рок гнетущая всегда?



Именно ты

Тянулись пёстрой вереницей к роще,
А ты с детьми – в дому. «Так будет проще».
Смеясь, мы славно проводили время,
Я о тебе забыл, танцуя с теми… –

Ну, вот и вечер,  а в такую пору
Душа себя оценивает скоро,
И мысль – наукой из наук всех точных:
Лишь ты – веселья моего источник.



Но ты далека

Ты далека, и молодость моя
Тебя утратив, догорает втуне:
Ни предложить, ни взять не в силах я
То Высшее, что не постичь фортуне, –

И не надеюсь, что придёт пора,
Обнявшись (и поняв, что тщетно это), –
В последние, быть может, вечера
Оплакать юность, канувшую в лету.



Март

Одни подснежники в снегу
Бодрятся и не слабнут,
Но, расцветая на лугу,
В юбчонках белых зябнут.