Кеннет Фиринг. 4 AM

4 Часа Утра

В Гонолулу все ещё ранний вечер, в Лондоне рассвет
     давно покинул остров.
Здесь в Ривьера Кафе, на затерянной и давно забытой улице,
     с минутной стрелкой, безнадёжно движущейся
     к закрытию,
Искра жизни едва заметна, если заметна вообще.

И вот мы здесь, четверо, потерянных и забытых посетителей, в этом месте
     четверо, которых уже наверняка не найдут,
Сидим, в 10 футах друг от друга, вдоль потерянной и забытой барной стойки
(Ощущая тесноту, ощущая, что сосед слишком близко
     для комфорта)
Зная, что этот бармен, и эта голова лося, и этот портрет
     Ф.Д.Р.
(Рассматривая что-то важное, уже за нами, позади нас,
     в дальнем далеко)
Должны, каким-то образом, знать и о нас, уставившихся в холод
интерьера наших жизней, отраженный зеркалом, что чуть под и
     чуть позади них.

Слыша, как одиноко радио, оно говорит и говорить и говорит без
    ответа.
Замечая, как бесполезен пятак брошенный в музыкальный автомат
     посетителем,
Как музыка лишь подтверждает, что наша жизнь то скучна,
     то слишком беспокойна, то совсем пуста, то полна до краёв,
     чересчур такова и чересчур этакова;
Только кот, что спал в окне, проснулся, и теперь зевая,
     потягиваясь, побрёл на кухню спать дальше;
Только эта живая игрушка знала, что мы чувствовали, знала, что мы есть,
     и действительно знала то, что мы только полагали мы знаем.

Скоро, слишком скоро наступит момент закрытия, захлопнут двери, щелкнет замок.
И каждый из нас останется один, с чем-то слишком тревожным, чтобы дать ему
     имя ;
(нашим золотым будущим: словно оно возможно).
Закройте дверь сейчас же и погасите свет до того, как что-то ужасное,
     странное не войдет и не даст, каждому из нас,
     ответ - то есть последнюю правду
Говорят, что Маттерхорн на рассвете, Северное сияние
     в Арктике явления которые надо увидеть
Они говорят, и говорят - со временем вы услышите от них всё,
     что только возможно.

Что сказали бы голова лося, ушедший бармен, если бы
    могли говорить?
Кабинка в которой вчера вечером началась любовная афера, и тот столик, за которым
    в прошлом году произошло убийство теперь пусты, и всё же.

Июнь 19, 2023



Комментарии переводчика:

Кто же эти четыре посетителя в баре незадолго до его закрытия?

Всё стихотворение, для меня, и, судя по комментариям в англоязычном интернете, для многих воспринимается просто как описание любящего выпить Нью-Йорка. Описания с замечательными деталями уже почти опустевшей забегаловки, где-то на безвестной, затерянной улице поздней ночью, за минуты до закрытия. Несколько посетителей завсегдатаев, настолько затерянных, погружённых в себя и свою жизнь рядом с бутылкой, (характерно для самого Кеннета Фиринга,) что их уже никто не найдёт. Одинокие, они остро ощущают одиночество: для них Радио, ожив, становится одиноким существом говорящим и говорящим без ответа. Музыка игрального автомата только напоминание о бессмысленной пустоте сменяемой такой же бессмысленной наполненностью жизни.

Но при чём там кот? Почему, только он знает кто они?  Что они чувствуют; и почему создается ощущение, что после закрытия они, затерянные, не покидают бара (что бы сказал ушедший бармен»,) рассматривают сейчас пустую кабинку, где вчера вечером родилась очередная любовная афера?

Перед нами ожила и, аккуратно завернувшись в текст стихотворения почти спряталась в нём, легенда о том, что для кошек приведения реальность, и наш зевающий кот знает, что эти четверо, не покидающие кафе после закрытия, – приведения. И тогда чуть по-другому надо прочесть этот текст, и ясен становится холод итерьера их жизни, и какое слово они боятся услышать от страшного незнакомца (Смерти) о своём «будущем», в котором не будет бара.
 
4 A.M.
By Kenneth Fearing

It is early evening, still, in Honolulu, and in London, now, it
     must be well past dawn;
But here, in the Riviera Cafe, on a street that has been lost and
     forgotten very long ago, as the clock moves steadily toward
     closing time,
The spark of life is very low, if it burns at all.

And here we are, four lost and forgotten customers in this place
     that surely will never again be found,
Sitting, at ten-foot intervals, along this lost and forgotten bar,
     (Wishing the space were further still, for we are still too close
     for comfort)
Knowing that the bartender, and the elk's head, and the portrait
     of F.D.R.,
(All gazing at something of interest beyond us and behind us,
     but very far away)
Must somehow be aware of us, too, as we stare at the cold
     interior of our lives, reflected in the mirror beneath and in
     back of them.

Hear how lonely the radio is, as its voice talks on, and on, un-
     answered;
Notice how futile is the nickel dropped in the juke-box by a
     customer,
How its music proves again that one's life is either too humdrum
     or too exciting, too empty or too full, too this, too that;
Only the cat that has been sleeping in the window, now yawning
     and stretching and trotting to the kitchen to sleep again ;.
Only this living toy knows what we feel, knows what we are,
     really knows what we only think we know.

Soon, too soon, it will be closing time, and the door will be locked;
Each of us will be alone, soon, with something too ravaging for
     a name
(Our golden, glorious futures, perhaps).
Lock the door now and put out the lights, before some terrible
     stranger enters and gives, to each of us, an answer that is
     the final truth.

They say the Matterhorn at dawn, and the Northern Lights of
     the Arctic, are things that should be seen;
They say, they say--in time, you will hear them say anything,
     and everything.
What would the elk's head, or the remote bartender say, if they
     could speak?
The booth where last night's love affair began, the spot where
     last year's homicide occurred, are empty now, and still.

July 1944