***

...Мир вспоминал трагедию Холокоста и освобождение Освенцима, повторял знаменитую фразу выдающегося философа и композитора Теодора Адорно: "Писать стихи после Освенцима - это варварство". Как известно, стихи писали не только после Освенцима, но и в самом Освенциме. Писали палачи и жертвы. Одни рассеялись пеплом. Выжившие узники вернулись к обычному существованию, пробуя на ощупь, может ли быть жизнь после смерти. Они учились заново жить, заново воспринимать мир в его многокрасочной полноте. Это было трудно, и не все это смогли выдержать. И отчаявшись, добровольно уходили из жизни. Как, например, Примо Леви, оставивший после себя литературные шедевры, первым среди которых все равно будет автобиографический роман о его пребывании в Освенциме "И это человек?"


а текст бывает - нежен или дик,
любой бери, сомнения развеяв,
как много черноглазых Эвридик,
а сколько неприкаянных Орфеев
живут в местечках. жили - так точней.
сегодня тишь, присматриваясь к сенцам,
узнает лишь дорогу в мир теней,
и прошлое, прошедшее Освенцим.
а после ни стихов, ни слов о том,
что было там - оглядываться глупо.
как сложно про Аид - и на простом,
беспамятство - сожжённая халупа,
протезы и мосты - но изо ртов,
молельный дом - ни причта нет, ни клира.
ну, как, Орфей, ты в ад сойти готов?
молчанием изломанная лира
играть не сможет, музыки не жди,
оглянешься - напрасная морока,
и только тень, и только боль в груди,
тупая, не имеющая срока.
и кровь твоя, прокисшее вино,
и то, что никому теперь не надо,
как те слова, которых не дано
поэтам, возвратившимся из ада.