2. Гвардейцы, фея, Золушка и принц

            Повесть  «О Золушке по-новому»)
                (начала в  «1. Не будь я королём, я был бы волком»
                http://stihi.ru/2023/06/07/4863)

«Поль – лучший в мире друг, но день за днём
меня он злит – и это на повестке
беседы – обалденно фактом веским.
Похвастался мне шёлковым бельём,
румянится и выглядит не зверски.
Недавно был обычным кобелём
и вдруг совсем в ином лоснится блеске! –
внушил себе привратник королевский,
что друг его (гвардеец, как и он)

имеет подозрительно лакейский,
совсем не удалой для стража вид,
излишне прогибаться норовит
и всяко по-иному проявится
пред принцем. – Гладко выбрит и завит,
как будто он не стражник, а девица!
А должен быть гвардейский индивид!
Спешит за каждый чих свой извиниться.
Влюбился в принца?! Или же мне мнится?
Ну, чем   ещё   дружок мой удивит?

Наследнику вслед смотрит так умильно,
что крутит сам себе при этом ус.
Сдаётся мне, что я на это мирно
глядеть не стану долго и взорвусь!

Ну да, принц юный вырос и красавцем
стал в мать свою покойную не вдруг.
Король, наоборот, казаться старцем
на фоне принца стал, и взор потух.

Спрошу, не доводя дружка до тика,
сам откровенно. Лишь бы не упал…»
– Скажи-ка, Поль, – сказал гвардеец тихо, –
с чего это на принца ты запал?

– Сам в шоке! В чудесах я ни бельмеса!
  Ни «бе», ни «ме», ведь я – не буквовед.
   Принц для меня главней, чем даже месса! –
родился после паузы ответ. –
  Во мне нет больше к девкам интереса.
  Принц, я, король и ты – такой квартет
  меня б устроил даже в преисподней.
  Я в рабстве чувства диком, но свободней
  нисколько стать не тянет. Я – эстет?

  Надушен. Во всё новое одет.
  Томлюсь я, видя принца, до экстаза…
  Чего ты оглядел мне область таза?
– Тебя, уверен, высек бы твой дед.
  Отец… тебя убьёт! Не проболтайся!

  Однако же, всё это неспроста.
  Вот у тебя на лбу есть борозда…
  А может быть, тебя околдовали?
  Была ли у тебя хоть с кем вражда?
– Не знаюсь я с той феей… год. Едва ли
  она грозила… Я бы скоро ждал…

– Да что за фея?! Я ни сном, ни духом…
– Она сочла, что я красив, горяч.
  Призналась, голова пошла, мол, кругом
  и сердце в теле прыгает, как мяч.

  Она мне не представилась как фея,
  а я тогда другой был покорён –
  дворянкой юной. Рок, но роковее
  любви не знал, гори она огнём!

  От дамочки влюблённой, той, что фея,
  не знал я, как отделаться – простак.
  Она сказала мне, что овдовела,
  свободна для меня за просто так…

– И ты ей отказал?! Вахлак дремучий!
– Вдову я… от себя оберегал.
  Надеялась она, но я замучил
  бедняжку отговорками, ей лгал.

  Всё время я испытывал к ней жалость,
  но как-то брякнул: знай, мол, свой шесток…
  Тогда она исчезла, но, прощаясь,
  сказала: кто, мол, с феями жесток,
  тот к бабам априори – не ходок…
– С тобой всё ясно. Месть её – не шалость.
Отсрочки был всего один годок...
            *             *             *
          Мечтательная песня Золушки «И это всё не сказка»
          (на мотив «Адажио» Альбиони)

Я узнана без маски.
В ней я – рабыня ласки.
Жаль это не наяву!
Сон я, проснувшись, зову.
Ты больше реальней сна,
чем я сама
без маски!

Все снились, словно тени.
Ты – счастье сновиденья.
Ты часто снишься без слов.
Я знаю жар и озноб.
Дни жажды, ночи любви –
они мои
владенья!
            Припев:
                Идол яростной любви
                кровью сыт и людьми.
                Мы утомили
                сердца немые
                и любовью мостим
                между нами мосты
                и никто не остыл.

Где Счастье взять навеки?
Сон мне смыкает веки.
Пусть утро нежностью грёз
вновь памяти даст запрос:
где райской мне ждать зари?
Сольёмся ли,
как реки?

Мне снится город дивный –
дар лампы Алладина.
Там я увижусь с тобой.
Мы свяжем жизни Судьбой.
Мы скажем образу: «Свой»!
И это всё
не сказка.
            *             *             *
В дом героини сделав ход конём,
стиль щедро выбрав для обзора нежный,
мы Золушкиным детством не блеснём.
Без матери остаться – ад кромешный.
Казалось бы, отцу дневать невместно
в краю глухом, без проблеска, лесном.
Но быть у короля лесничим лестно.
Что дочке посулить мог мир окрестный,
по ней же прокатившись колесом?!
Нести уместно всякому свой    крест,    но
обидчиков    терпеть    ли целый сонм?!
Где детство? Стёрлось! Был допреже сон
уютней и… всю    ночь,    что интересно.
У девы работящей реже стон
исходит из груди, но чаще – песня
о том, что жить несладко, в общем, пресно.
Ещё не ведом танец ей с шестом,
но Золушка с метлой танцует резво.
Любой воспринимал бы это трезво.
Для младшей обитательницы дом –
обитель, исключающая отдых.
Во сне ночном, пусть даже и цветном,
она с домашней птицей – в хороводах.

Устал ли град стучать в стекло окна,
сверкают ли в печи глаза огня –
действительность не значит безобидность.
От хлева ароматы – запах дня.
Натруженные плечи, ноги – бытность.
Жизнь Золушки – сплошная западня.
Сочувствие отца – момент щемящий
для дочки, по плечу отцу грустящей,
но вклад отца – с женою воркотня.
Едва ли в чём    участлива    родня.
У девы перспективы нет блестящей.
Жизнь с мачехой для Золушки вредна:
весь мачехин познала гнев одна.
Что даст судьбина Золушке, просящей
немножко счастья завтрашнего дня?
Насколько вредоносен    Рок   разящий?
Отрадно отражения в воде
подчёркивали: девушка в еде
умеренна и лик её изящен.

Намёк давало зеркальце: в фате
твой лик для жениха предстанет слаще,
когда его прижмёт он к бороде.
Загадочен    взор Золушки неспящей.
Ход мыслей у бедняжки не пустящий.
Задав зеркальный блеск сковороде,
о чём бы ей задумываться чаще?

«Судьба меня таскает за вихор.
Нечасто прибывающая с гор,
но склонная самой себе же вторить,
помочь могла бы крёстная», – укор.
Не всё ж отцу про добреньких    сестёр    лгать!
Войти бы у всего вокруг… в фавор,
чтоб Ветер вёл игриво разговор
с девицей, предпочтя не за капор –
за выпуклости    тела    чаще дёргать!
Никто не соблазнял её на спор,
никто не приносил к воротам дёготь…

Да, Золушка взрослела, но не похоть
окрашивала    грёз    её набор…
«Скотиной говорящей до сих пор
меня считает мачеха. Мне охать
и из дому бежать во весь опор?
Скажу себе, что я – не полотёр,
не чмо, не прачка с цыпками по локоть,
не дворник, не кухарка! Рабство – вздор!
Я брошу платье ветхое в костёр
и дам себя избраннику потрогать,
когда моих двух названных сестёр
и мачеху оставлю за порогом.
Выпестовать ли счастье мне по крохам,
мечтая, что найдётся ухажёр?!
Пусть тайна жениха сокрыта роком,
избранник мой – наверно фантазёр», –

задумывалась Золушка порою,
рисуя романтичного героя.
У мачехи две дочери родных.
Хозяек – паразиток разбитных –
у Золушки всегда в итоге трое.
            *             *             *
– На грядке снова стебли сорняков! –
дав Золушке несильных тумаков,
беседовала с Лизой мать так рьяно,
что вылезла из грядки в рост морковь. –
  Ваш отчим – дуралей из простаков.
  Моральная во мне на сердце рана.
  По-женски чувство гнева –    мир    таков! –
  порой выходит вмиг из берегов.
  Как мать я добродетельна, но странно,
  что в жизни избежать нельзя грехов.
  Любезны мне всегда и ты, и Анна,
  но старшей наплевать на женихов.

  И пусть у нас не племя Тумба-Юмба,
  для нас деревня разве не тесна?!
  Твоё, дочь, увлеченье мне нелюбо!
  Сын старосты, пред нами мельтеша,
   вчера ещё по-детски    носом    хлюпал! –
мамаша, словно села на ежа,
взъярилась. – Жан с папашей не инкубы,
  чтоб девок доводить до мандража!
  Жан – увалень, пусть даже не ханжа.
  Зря    на тебя раскатывал он губы.
  Ещё бы он тебя не обожал!
  Подумаешь, сын старосты! В    углу    бы
  костёла    век стоять ему! Пожал
  тебе раз руку и горят уж клубни…

Прильнула Лиза к матери:           – Жан глупый!
  А то бы уловил во мне пожар…
– Не верю в сказки, ибо мир наш – грубый.
– Но сказка – мой любимый, мама, жанр!
  Сомнения мои идут на убыль.
   Вчера меня довёл до дома Жан, –

стыдливо Лиза мямлила сквозь зубы. –
  В желаниях своих он не зазубрен.
  Взять    замуж    рад. Стоит на    том,   маман,
  и будет откровенно неотступен.
  Амурный предлагая мне роман,
  сын старосты   пойдёт   ли на обман?
– Пока авторитет наш не погублен,
  и я, и отчим судим: Жан не    глуп   ли?!
  Для нас он простоват. А ты – шарман!
  Ты, Лиза, для него –   Венера    в ступе!
– Что?! С    раковиной    спутали, маман.

– Ему какая разница? Невесту
  пусть ищет он другую – по себе.
– Мне он годится! Пояс – в серебре!
– Я, дочка, твоему хочу протесту
  иной дать поворот. Забудь про чушь!
  Бал    будет во дворце – узнал мой муж.

  Король сам передал мне приглашенье
  приехать завтра с дочками на бал.
  Ты лучшее наденешь украшенье!
  Там принц! А твой сын старосты – амбал
  никчемный и к тому же небогатый.
  Да и ума у парня – не палаты!

  Наследует он мельницу? Лопатой
  зерно грести – не золото, учти!
  За старшинство ему что станет платой?!
  А принц уже в   руках   у нас почти.
– Когда это вниманием почтил
  меня сын короля?! Мечта пустая.
– Закрой-ка ты глаза. Сейчас в   уста   я

  тебя всласть поцелую, будто принц.
  К нему проникнись силами влеченья…
  О рейтинге невест я из таблиц
  секретных знаю: нету предпочтенья

  у принца отчего-то ни к кому.
  Представь теперь сама, что на кону.
  По-моему, ты выглядишь блестяще!
  В божественной предстанешь ипостаси!
– А отчим дочь свою на бал потащит?

– Да кто ему позволит – вахлаку!
  За волосы сама отволоку
  я Золушку в чулан, где ей и место!
  Для чучела в   саду   она – невеста!
            *             *             *
«У ангелов есть доброта к сироте?
Оставили мне бы хоть каплю!
Была не нужна бы я вовсе родне,
причислили бы… к мизераблю –
так крёстная мне говорит. Мера дней –
часы в услужении. Крёстной видней.
Сейчас вот шитьё Лизе справлю,
чтоб завтра жених был рад ей,
и Анне ковш медный надраю –
слегка потемнел он по краю...

и песню про    бал    сочиню, напою…
Уехали принца ловить на балу
в каком-нибудь злачном местечке
сестрицы с мамашей, а я на полу
горох отделяю от гречки.
За час проползу и слезами полью
мышей, шебаршащих по встречке.
Дадут ли когда отдохнуть мне в раю»?! –
так Золушка ноет у печки.
Среди юных девушек в сельском строю
нежны у сироток сердечки.

Закончена стирка семейных рубах.
В пять фунтов у Золушки щётка в руках.
Движенья ладошек не робки:
летит гарь с котлов, свой предчувствуя крах.
Чугунные ждут сковородки:
до дыр их протрут посерёдке.
А Золушки стонет: «Ещё на дверях
медь драить, я помню упрёки!
Назвав меня худшей из грязных нерях,
надует вновь мачеха щёки.

Для мачехи принц – это завтрашний зять.
Под колер семейной усадьбы
чулки зятю нужно скорее связать,
желательно, за день до свадьбы…
Дерутся мышь с крысой и надо разнять…
Эх, мне бы красавицей    стать   бы,
какой я свою знала милую мать,
чтоб папенька мой… был мне   рад   бы.
Другой и не надо награды…»

Не в море, а в доме, где есть и подвал,
крот слышит девятый грохочущий вал:
«Ей петь колыбельную рано.
У Золушки время аврала,
но это… типичный по дому завал.
Она что-то там убирала –
гудели стекло, щётка, рама.
И, как предвещала ночная сова,
вновь станет весь дом чище храма…».

В тенёчке, где грядки свежи без прорех,
дрожащая тыква вся сжалась в орех –
предчувствий полна самых скверных.
«У Золушки-люмпенки где путь наверх? –
с оглядкой вбегая за веник,
ржут крысы в период забвений. –
А нужно хотя бы сродниться навек
с одной склонной к фокусам феей»!
            *             *             *
Лик в саже, но в целом он мил и здоров.
Все силы отдаст сиротинка за кров…
Цвели во дворе пышно яблоня, вишня,
а стружка с отцовских была верстаков…
В саду чуть слышна болтовня ездоков.
Блестевшее облачко низко нависло
над избранным домом. Иль   случай   таков?
Когда бы свеченье с него до   зари   шло,
дивились бы все на игру облаков.
Никто не узрел необычности пришлой…
            .             .             .
С рассвета взялась за дела без числа,
придирки злой мачехи стойко снесла
в труде безотказная дева с чудинкой.
Задать свиньям корм, хлев почистить… лучинкой –
и можно в хлеву задохнуться в конец!
Одна на хозяйстве. Уборка с починкой:
мальчишка-сосед смял плетень. Сорванец!
Был вечер как вечер, однако с горчинкой:
семейство зазвали на бал во дворец,
а Золушке мачеха – скалкой в торец…
Для Золушки бал представлялся картинкой:
Король как пастух для своих мил овец.

Девчонка вздохнула: отец по-лакейски
сам правил конями. В карете же всласть
катались лишь мачеха с дочками: власть
в семье – это мачеха. Папа – в довеске…
Для двух видов хлеба два вида опар
поставить пора да прилечь на    постель,    но
в работе от Золушки шёл прямо пар!
Отдельно горох, гречку тоже отдельно,
снесла в вёдрах девушка с песней в амбар.
И, с ней солидарно трудясь запредельно,
в далёком костёле маэстро-амбал
нетленку свою на органе лабал…

Пол чист от крупы. Что-то   мыши   погрызли.
Украдкой и   крот   уйму гречки набрал.
Дела все поделаны. Девичьи мысли
со всей широтой обратились на бал.
Подпольный привычен шум к ночи. Не   мышь   ли
пищит? На неё крот-распутник напал…

«Ах, принц! Он совсем существо неземное!
Красив по всему, как языческий бог…
Пищит мышь от   голода   что ли?    Зерно    я
попрятала. В целом итог дня неплох,
а ты вслух обиды всё мелишь и мелишь…
Мне принца разочек застать бы врасплох,
что б он задержал взор на мне и на   мне   лишь
и сразу воскликнул: «Ну, что же ты медлишь!

Иди, поцелую! Иль звать снова мне?!
Тебя накануне я видел во сне».
Вот-так вот о принце слезливо мечтая
и двор необъятный метлой подметая,
зазря прозябаю в мышиной возне.

Но хватит мне сил так вцепиться в красавца,
чтоб он обнимал дольше норм ренессанса!
Так   сёстры   заумно порой говорят.
Понравившись принцу, я, чтоб не расстаться,
наймусь в поломойки и в штат поварят.
Останется время на стирку и глажку –
брать каждую буду у принца рубашку.
Пажом поступить бы мне к принцу в отряд,
где он бы со мной не по-детски поладил.
О чувствах болтать, кушать с мёдом оладьи
с ним вместе! Свой рай люди   сами   творят.
Ему послужу три недели подряд,
а после вернусь снова в женское платье.
Чуть что, научусь сердце принца    цеплять   я.
Придворные встанут на стрёме, но в ряд…
Взять принца кокетством? Нескромен обряд…
У печки с золой мой смешной образ – чушка.
Наследник престола незлобен, прост… душка!
Смогу заработать на модный наряд
и принц убедится, что я не простушка:
душа нараспашку – совсем не ракушка.
Но сёстры и мачеха мне говорят,
что это и есть простота – во сто крат
порой   воровства   хуже! А во дворце
нельзя воровать – ждёт изгнанье в конце.

Я – девушка честная. Это мой принцип.
А сёстры не   прочь   увести сердце принца!
Поди, он    получше    кого отобрал.
И сам он давно смог в    орла    опериться…
В мечтах, что одна, что другая сестрица?!
Они    недостойны    такого добра!
Гусынями    мать назвала их с утра».

Качнувшись вперёд    (ветер    что ли виной?),
услышала Золушка треск за спиной.
Она оглянулась: «Ох, не было б худа»!
Смазливый мальчонка – глаза с глубиной –
навстречу шагнул, словно из ниоткуда…

Он словно прочёл мысли девушки – жуть! –
и дал свой ответ, проникая в их суть:
– А вам ни к чему внешне выглядеть слабо
  на случай, когда соберётесь вы путь.
  Убоги на вас деревянные сабо.
  В них шар невозможно земной обогнуть.
  Подарки мои – мирового масштаба:
   хрустальная брошка украсит вам грудь, –
мальчишка проворный и быстрый, как ртуть,
был очень приветлив, едва ль понарошку. –
Брошь ярче луны вам подсветит дорожку.
   Сюрприз и   другой   есть, извольте взглянуть.
   Хрустальные туфли. Резьба их – под брошку.
С опаской взяла башмачки и застёжку
девица, зардевшись и выпятив грудь:
– От ваших даров мне теперь не уснуть.
  Мне словно бы всё это только приснилось.
  Привычно мне счастье иметь по чуть-чуть.
  С чего бы от вас эта блажь, вроде, милость?!
– При мне ваша крёстная с грустью делилась,

  мол, Золушка рвётся мечтами на бал –
  иди   к ней. И вот я гостинцев набрал,
  стою перед вами, весь благоговея.
  Так   вот,   ваша крёстная – лучшая фея
  во всём королевстве – в пустыне родник.
  Пока я далёк от высот корифея,
  но в суть волшебства с малолетства проник
  как самый прилежный её ученик.

  О, как же прекрасны у вас очи – в них
  я зрю благородного рода наследство.
  Они – чародейственное, явно, средство
  от всякой хандры у мужчин. Лечат в миг!
  Ростки чародействия есть в нас самих.

– Они восхитительны… туфли и брошка!
  Но надо их спрятать. Собачья сторожка –
  гарантия. Мачеха с сёстрами псу
  визит не наносят. Из них он лапшу
  клыками   нарежет, а я укушу
  милягу   сама  –  с ним я детства дружу.

– Плевать мне на ваших сестричек – орясин!
  Ход мыслей я ваш понимать устаю!
  Сегодня для вас вечер станет прекрасен.
  В собачьей ли будке блистать хрусталю?!
  На бал! Но… нет места там платью-старью.
  Волшебному   жезлу   я буду обязан
  своим для чудесного платья заказом.
   Меня фея кличет: «Затейник-пострел».

Искать совершенство давно я приучен.
Гость что-то невнятно пропел, но певуче,
и палочкой тонкой в руках повертел.
Взвихрился весь сор во дворе разом в кучах;
на миг оголилась враз кожа двух тел,
и пара роскошных нарядов упала
на гостя и деву без дыма и пара.
Случайный прохожий икал и пыхтел:
на фоне костюмов и дом весь – хибара.

Лиф платья был весь в драгоценных камнях,
и дева восторженно вскрикнула: «Ах»!
От зрелища дивного пляску на пнях
устроили мыши, поевшие сытно:
«На Золушке всё небывало   блестит,   но
особая прелесть сейчас на ступнях».
«Со мною восторженный этот столбняк
случился впервые, теперь мне стыдно

на бал отправляться – на принца глядеть.
А что же на грязные   лохмы   надеть?! –
подумала Золушка, снявшая чепчик.
Отбившись от птиц вездесущих и певчих

и с платья в цветах не сводя пылких глаз,
спросила смущённо она:           – Как бы грязь
   и сажу прикрыть? Уж молчу о причёске.
Юнец снова палочку вскинул, бодрясь.
Завидя в глазах проступившие слёзки,

продолжил он деву жалеть… волшебством.
– Забудьте свой облик немытой коптилки.
   Ещё   кое-что есть в учебной копилке.
А палочка, сделавшись тростью, шестом,

опять обрела свой размер тонкой вилки.
На волосы Золушки яркие блики
от жезла легли и… застыли на них
большой диадемой, а локоны вмиг

под чистотой засияли от лоска.
– Мерси! – дева чмокнула в щёку подростка
и кудри вспушила свои гребешком.
– Ах, как красота ваша, Золушка, броска!
– От платья мне сил придаст каждая блёстка.
– Куда вы?! На бал разве можно пешком?! –
простушку догнал гость одним лишь прыжком.

– А как же ещё?! На метле не летаю.
– По счастью, давно люди поняли: далью
  пути неразумно им ноги топтать.
  Есть кони. На них можно путь скоротать.

– Всегда похвала в адрес облика лестна,
  но жизнь убивала любой мой каприз.
  Любая мечта у меня легковесна.
   К мечте не ведёт никакой в жизни приз, –
сказала девчонка кокетливо-честно. –

   Надежда на бал выйти, что же, исчезла?
   Пешком не положено, значит, смирись?
   Была год назад я верхом на   еже   зла.
   А где взять коней? – Есть у нас сила жезла.
    Несите мне тыкву, найдите мне крыс.
На грядку доверчиво дева полезла…
Плод тыквы юнец не кромсал и не грыз,

но овощ распух… появилась карета.
Квартет серых крыс обратился конкретно
в четвёрку больших запряжённых коней.
– Прекрасна карета! Аж пять окон в ней!
   И   кучера   нам заиметь бы невредно, –
гость высмотрел зорко крота средь корней,
увлёк его жезлом к карете… на ней

уселся не крот. Расфуфыренный кучер.
А пара мышей устремилась да кучи
туда   же: лакеи карете под стать.
– Теперь можно ехать. Извольте же встать, –
усилием воли от смеха давиться
мальчишка не стал. – Ваша крёстная мать
    позволила мне ради вас колдовать.
Упавшей на заднюю точку девице,
не схожей со страху со светскою львицей,
юнец подал руку:          – Вы – чудо провинций!
  По пояс у вас не растёт конопля…
  От вашей красы я не рухнул, но пьян.
  Недуг что ли некий на сердце напал!

  Учусь ювелиром стать и стеклодувом.
  Блестит серебро, бесподобен опал
  у вас в диадеме. И жемчуг к   лицу    вам.
  Приятно прибыть вместе с вами на бал,
  но щёлкать на нём не намерен я клювом.
  Я быть не могу в настроенье угрюмом…

                (продолжение в http://stihi.ru/2023/06/29/3649)