Письмо тридцать седьмое

А все таки мы переживаем свои драмы, отпускаем людей, мы становимся интереснее и мудрей. Мы не плачем, хотя возможно и не смеёмся, но уже знаем, что с кем-то другим сойдёмся. Мы конечно до сих пор иногда пишем, интересуемся, но уже, если честно, почти не волнуемся. Мол, ты как, ах, жениться решил, ну и это отлично ведь. И всплакнём мы наверное, но уже не будем реветь. Обещали же нам, что отпустит, что боль устанет болеть. И опять помогли нам без крыльев взлететь. Мы не встаём среди ночи за успокоительным, нам сны больше не снятся настолько волнительные. Ну и пусть, что теперь другое в зеркале отражение, зато больше нет нелюбви до обморожения. Мы конечно все поняли, но отныне, когда говорят про любовь - мы вздрагиваем и называем имя. И сейчас мы может и плачем, но это от температуры, потому что вспоминаем зачем-то, дуры. И пускай приходят с вопросом "разве ты охладела?". Нет, родной, просто уже отболело.