***

Картинно-масляные краски
распространились в полотно.
Крутится лбами от опаски
маржиноколльное пятно.

Комфортно-ветхие палитры
под сенью крепких огоньков
и спорадические ритмы
под танцем звёздных берегов.

Страну не столько проиграть,
Сколь получить нам тяжелее.
И, чтобы было, чем дышать
в "необходимое" давленье,
Мы изуверчески строчим
бездарно поднятые строки.
Уж негодуют, пишут вздохи
неумолимые кабсдохи.

И райски нежный, грязный сад
от садоводства, от любви
ушёл на тайный маскарад —
Земной, телесный масс-парад.

Мы ловим смертные стихи
под спудом томного раздора.
И чувством, совестным от мглы,
Стенаем скромность средней мзды.

Но наши прения, обиды
не тихим шиты лепестком.
И, лунным вечером облиты,
Мы верим в сон. Лепечет он:

"Красива, падка благодать.
А хуже — нищенский позор.
Приятней я. Давайте спать!
Раскинем мерзости простор!"

И, в общем, понял я: не-то.
"Не те уста!" — кричит владыка,
Тот подуставший горемыка
на склоне гиблом, на крутом.

И пал Зевес, и пал наш мир.
Европиодная скука.
И дивный новый наш кумир
с копьём накаливает муку.

Как будто пал, как будто мёртв.
Гефест отлил владыке гроб.
Как будто отнят оберег,
А Бог обрёк платить оброк.

И, будто бы, жестокий снег
не красит бывший околоток.
И, словно праздничная лень,
Он корчит тело от походок.

И в этом мире полугласном,
Едва рушимом, как гранит,
Я поднимаю громогласно
любовь и чувство, жар ланит.

Судьба! Долой домой кричать!
Никто не слышит тех ослов!
Оставлена в душе печать
в прорехе гардинистых слов.

....