Тону

Тону
в рыжеволосой пучине —
Нету причины, но мы оба там.
Мятежными зубами
я встречу выгрыз и выбрал.

Для меня неприкасаема.
Свои собственные травмы —
                знаю ли я.
Словно в брошенном на перроне
                трамвае —

озноб судорогу вменял, мешая брючину
                и рукав.

Смотри на облака и закат, будто не мы там,
а нас осудят ромашки воротниками арлекина.
Тухнет их жёлтый запал в середине, дышащий порами,
выеденый гусенечными норами.

Ты ощутила достаточно, как моя голова
                тяжела,
В ответ словами меня — брала и жгла,
Так что —
рубцами на предплечье зарубилась      
                шкала.

И если я за день постарел,
перестал быть поэтом;
то звезды об этом
расскажут тебе.


Рецензии