Когда-нибудь

Картина, стол, постель, столовый стул, рубаха, небо, ива.
Изогнут крюк. Не брошен друг. Не близок дом. Не сердце мира.
Нет, по сегодняшней судьбе я не горюю. Мне б минуты
Наедине, до встречи с древностью, с небрежностью, с цикутой.

Обратная поступь между полночной сенью разбросанных мечт.
Я знаю, судьба, твою ношу ты мне б не доверила.
Гардина скрывает узористый сон и убористость плеч,
А Солнце, стремясь завладеть, пропадает в очах недоверия.

И небо: бессонно-кудрявое, ветхо-зелёное, серо-малиновое,
Как зеркало мне. Я смотрю, понимая — себе я, увы, не завидую.
Ковер, о который я вытер усталость, небрежность, неясность — хитиновый,
Как будто родитель, в грязи, улыбаясь, отрочески дарит идиллию.

Вальс, будучи танцем любви, разбивается вдребезги в скалах печали.
Разогнанный, загнанный северный клич европейский сулит о молчании.
В конечной эпохе великой красы мы, осколками света, пробудим
Великий возврат боевой сироты, взрастившей себя до прелюдий.

Парнас, орхидеи, Афины, раздоры, Гомер, Одиссея — картины
Ушедшей, божественно-сумрачной мзды, распадаясь, остались нам гримом,
Весами, поникшими в золоте, мерой, постелью, любовью, сатином,
Но мы, убегающие к смерти на смерть, возвестим о строительстве Рима.

Когда-нибудь...