Под бурьянами...

На пожарище ни души живой, вся деревня спит в забытьи немом -
Налетел Батый  дикою Ордой и уснули русичи наши вечным сном.
Только Ворон, старый и верный страж, пока жив ещё, сторожит покой.
Проржавел засов у ворот давно, да останки их поросли травой.

Крепко держит сеть из ползучих трав, и не встать над ней, ни слезу пролить,
Вырвал дитятко из остылых рук, тать-монгол, что посмел ту стрелу пустить.
И стрела-то в груди уж истлела вся, наконечник лишь давит сердце мне,
Не оплакана я, не схоронена, так и маяться век на сырой земле.

Где-то дитятко в стороне степной… Жив соколик, иль вовсе уж нет его?
Сиротинушке горек хлеб чужой, пусть молитвы мои обоймут чело -
Ветерком коснусь, тёплым дождиком, лаской неба синего, как мои глаза,
Вспомнит матушки руки тёплые, как молилась о нём, глядя в образа.

Заволок туман все пути сюда - ни прохожего, ни лихих людей -
Заросло бурьяном здесь наше прошлое злою волею погубителей.
Бесполезно кликать живых в тиши - не откликнутся, не подарят кров,
Не нальют вина, не растопят печь, не укроют путника от ветров…
.........................

Птице Гамаюн плач души донёс из высоких трав ветер суховей
И пропела та песню горькую на помин души  павших матерей.