деды и... эти дети

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Мой самолёт был бо́лен,
тяжело болен, –
неизлечимо болен пароходиком в море.
Мой самолётик по́мер,
насовсем помер, –
он умирал долго от пароходика в море.
У самолётика был пароходик лёгких.
У самолётика был пароходик сердца.
Ему вызывали по ночам скорый поезд,
но в скором поезде
нет от пароходов средства…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
(Веня Д’ркин "Самолётик")

 
А кровь людская —
что капризные пого́ды!
Типичной схожестью хочу вас изумить:
в дни лета клокотать стремятся во́ды,
а после осени —
застыть во льдах зимы...
Весне ж пристало на примере ветряко́в,
расправив крылья, яростно врываться
в туманность сизую свинцовых облаков,
кружащих котильо́ны в парном танце, –
танцпол на небе славится квиксте́пом,
вовсю отплясывая майской стрекозой
свой искрово́й канкан со звёздным небом,
весна хохо́чет —
оглушительной грозой!..

Вон парень с девушкой по лужам босиком
прока́зят — в унисон раскатам гулким.
Старик с клюко́й,
под проливным дождём
гуляя с зонтиком, тоскует на прогулке, –
на буйство юности глядит он раздражённо:
"Ишь, — безрассудна нынче молодёжь!" –
давно забыв о множественных жёнах,
он зябко кутается в мокрый макинтош…
В его крови —
сгустившейся, промёрзшей, 
не зацветёт весна вишнёвыми сада́ми, –
нутро, прошедшее все стадии обжорства,
гастрит тревожит душными ночами…
Не помнит он,
как скручено пространство
от упоения друг другом жадных тел, –
как кровь кипит восторженною лаской,
как будто в ней сиро́кко просвистел!..
С последним браком ослабела суперсила,
и ватной вялостью он часто был сконфужен,
теперь в крови гемоглобин
"от крокодила",
и воздух — чтобы жить —
ему не нужен…

…Бывал он юным! —
и гулякой шебутны́м
еда́л картошку на свинячьих шкварках,
мечтал отправится пешком — в Иерусалим!
Сплавлялся в Подмосковье на байдарках...
Теперь-то что?
Озлобленность и ро́пот...
Да гистами́н,
повышенный на мла́дость, –
так бесит ножек полнокровных топот
и губ пунцовых
аппетитных сладость!
Отныне внутренне он будто обесточен,
заглох давно осенний блюз в крови, –
он хищно клацает зубами стылой ночью,
забывший радости и прелести
любви…

…Шальные дети
станут в будущем деда́ми —
таков закон природы… не попи́шешь!
Крадётся старость черепашьими шагами,
а к середине — заскользит на водных лыжах.
И памятью,
как обелиском на могиле,
воспоминания ведь могут не стереться,
не зарастать пластом мышиной пы́ли, –
в том сером кро́шеве и иссыхает сердце!
Но под Zeit Lupe —
в мельтешении рапи́дном
она заце́нит переменчивый мейнстрим, –
безмерно наслаждаясь жизни ритмом,
мы  с е р д ц е м  чтим лишь то,
чем  д о р о ж и́ м.




* сиро́кко — знойный южный или юго-восточный ветер в Южной Европе, дующий из пустынь Северной Африки и Аравийского полуострова
** гемоглобин "от крокодила" — особенность крокодильего гемоглобина, выявленная и исследованная учёными, позволяющая рептилии в течение многих часов сидеть под водой без дыхания
*** гистами́н — биогенный амин, медиатор аллергических реакций немедленного типа
**** Zeit Lupe (нем. "увеличительное стекло времени") — приём в немецком кинематографе начала XX века, который американцы называли рапи́дом — скоростная киносъёмка с частотой до нескольких сотен или тысяч кадров в секунду; как правило рапид возникал в кульминационных моментах действия.

Post scriptum:
Александр Кабанов "ПТИХ"

1.
Вот берёшься за что-нибудь старое
и ненужное людям вообще.
Там, где о́корок — виснет гитарою
у бессмертья на правом плече.
 
Где живёшь голубиною почтою
в темноте на четыреста ватт.
И прибрежною рифмой неточною,
и любовью своей — виноват.
 
Вот берёшься заделывать трещину
в небосводе чужих потолков
и с похмелья придумаешь женщину,
феминистку, —  и будешь таков.
 
В смысле этого масла прогорклого,
в свете льда на Каширском шоссе:
так пустынно  и  гарсиало́рково,
что в себя — возвратятся — не все.
 
2.
Здесь — пригнись, осторожно — ступеньки,
видишь пьяный ларёк у дороги?
За смешные для Киева деньги
я тебе напишу на хот-доге:
 
золотою горчицей — о Боге,
о любви — майонезом вчерашним,
я тебе напишу на хот-доге
быстро-быстро, нестрашно-нестрашно.
 
Что — вокруг небеса и потёмки –
уподобились картам игральным…
…напоследок — немыслимо тонким,
острым кетчупом артериальным.

3.
В лошадином саду, где стреножены яблони, яблони,
чьи стволы до рассвета усыпаны дятлами, дятлами.
Если лошади — в яблоках, значит, и яблоки, яблоки –
над землёю висят — в лошадях,
будто бы дирижаблики!
 
Это самая честная в мире рекламная акция:
у меня в голове — революция и менструация.
Выбирайте, что хуже, и с ней выходите на площади,
лишь оставьте мне яблоки,
там, где рифмуются — лошади.