Не повторится

Сжатый воздух изо рта в твой рот,
Пропитан безнадёжностью и лёгким трепетом.
Выдерживал минутами я дым внутри, впитал весь никотин,
Чтоб горечью горения не ранить твои губы.

Зелёные листья нового лета всё так же звучат отголосками гари;
Всё те же пернатые исполняют валторнами пение;
Всё то же горение солнца на небе вкушает молву о пощаде,
Но рядом с собой ты один, а не та, кого вспоминаешь ночами.

Внемли мои ломанные крики внутри целлулоидного тоннеля из копоти слёз,
перегноя любви и замшелого мха лелеющих тебя объятий.
Мне больше не больно.
Я что ощущаю, так только трение воздуха склерами своих очей.
Когда твои ожоги, предназначенные мне,
продолжали питаться моей заботой –
я верил тебе и ощущал предварительно своей женой.
И топотом сломанных ног, хрустом влюблённых кистей,
надеждой немой я влетал в сумеречный лабиринт закулисья,
где паникой сердце вбивало рёбра в панировку для отбивных из остатков органов в животе.
Вакуум в ушах раздробил мои мысли о твоём тандеме со мной.
Пустотой и потерей в пьяном осознании безнадёги,
на периферии с тотальным отчаянием -
я томился здесь несколько лет.
Хрустальной голодной виной я сгнивал в побережьях безжизненной речки,
где моё состояние на себя надевали котята.
Ветер сдувал мои патлы секущейся головы,
по стылой земле без дороги делал робкие глухие шаги
в метаниях радости и тоски.
Грязными руками стирал чистые слёзы то на бледном,
то на на красном лице.
И вот, когда туман заменился испариной оживлённого тела;
Когда солнце меня больше не жгло, а теперь ныне грело;
Когда ноги пошли, а не были сваями человекодрева –
Я улыбнулся и решил, что рождён для чего-то другого.
Твои мёртвые губы, зеркальные очи, холодные руки,
рваные волосы, толстая ложь – пригодится другому несчастному.

Зелёные листья нового лета всё так же звучат отголосками гари.
Всё те же пернатые исполняют валторнами пение.
Всё то же горение солнца на небе вкушает молву о пощаде,
Но рядом с собой ты один, а не та, с кем бывал в мнимой отраде.

(с) Игнат Валерьянкин, 05.2023