Лычково

                Рассказ моей мамы об
                эвакуации детей из Ленинграда
                в июле 1941 года.

Нас с Элей на поезд одних провожая,
Мне мама сказала: «Теперь ты большая!

Всего две недели, не плакать, девчонки!»
Но Эля ревела протяжно и звонко!

Ей восемь, я старше почти на три года!
Она непоседа, драчунья и  шкода!

А я не люблю ни ругаться, ни драться,
Я взрослая, скоро мне будет двенадцать!

«Следи за сестрой, ты же знаешь, что Эля
Болела недавно, ну, помнишь в апреле.

Смотри, чтобы кушала, а не болтала.»
Я сразу серьёзней от этого стала!

Мы взяли:  я - кофту, а Эля- жилетку,
И в сумку мою положили конфетки!

А мама твердила: « Вы будете с Катей.
Смотрите, она даже в праздничном платье!»

«Всего две недели,» - всё вторила мама,
Но Эля ревела, она так упряма.

А катина мама смотрела на Катю
И всё поправляла ей бантик на платье:

«Будь с Элей и Галей, не ссорьтесь, девчонки!»
А папа курил папиросу в сторонке....

Нам было так грустно на этом вокзале,
Мы за руки крепко друг друга держали.

Всего две недели, ну, что в самом деле,
Мы даже любимую песенку спели.

Вот папы  и мамы стоят на перроне,
А мы уезжаем с вожатой в вагоне.

Всего две недели, всего две недели!
Мы даже понять ничего не успели...

Мы ехали долго  и Эля твердила,
Что куклу любимую дома забыла!

А поезд катил и вагоны качались,
И дёргался так, что мы дружно смеялись!

Вдруг поезд пофыркал и дёрнулся снова,
В окошке белела табличка «Лычково»

Тут громко сказала вожатая Валя:
«Ребята, нас здесь покормить обещали!

Сначала идут малыши-дошколята,
Потом будут кушать постарше ребята!»

А Эля уперлась, ну, снова причуда...
Кричала: « Без Гальки обедать не буду!»

И даже готова была разреветься,
Такая уж Эля упёртая с детства!

Подумав немного вожатая Валя,
Сказала: «Ну, ладно, возьмите и Галю!

А Катя попозже,останется с нами.»
И мы попрощались почти со слезами...

Деревня Лычково... Деревня Лычково...
Теперь вспоминается снова и снова...

На станции вымыли руки и лица
И даже успели компота напиться...

Вдруг шум за окном и командует кто-то:
«Скорей под столы! Немец бьёт! Самолёты!»

Всё рушилось рядом и так грохотало,
Но мы были вместе, как мама сказала...

Потом мы вскочили, мы вспомнили - Катя!
И я побежала, под ноги не глядя.

Наш поезд стоял, но горели вагоны...
И было так страшно от криков и стонов...

Я в нашем вагоне увидела Катю...
Но странно - на ней было красное платье...

Не белое в клеточку, как на перроне...
И бантик помятый на красной ладони...

Она протянула мне бантик с ладошки
И тихо спросила: «А где мои ножки...?»

От ужаса я, не промолвив ни слова,
Лишь тихо твердила:» Лычково…  Лычково…»

А Катя в слезах говорила мне что-то...
Но кто-то вдруг крикнул: «Ложись! Самолёты!»

Нас было немного, пятнадцать, не боле...
Мы молча брели по бескрайнему полю...

Всё смутно, но помню - не пили, не ели..
А я была старшая, за руку с Элей...

И сколько брели, я сейчас не отвечу...
Не день и не два… Вдруг машина навстречу...

Несётся трёхтонка по чистому полю,
Мы даже от страха присели невольно...

Но вдруг мы услышали голос, о, чудо!
Я этих минут никогда не забуду...

И память опять в те минуты уводит -
В машине был папа! Наш папа Володя!

Он мчался за нами два дня и две ночи!
Он верил, что живы любимые дочки!

Мы всё рассказали... Про поезд, про Катю...
И плакали горько в отцовских обьятьях...

Мы к маме любимой скорее хотели...
Нас не было дома всего лишь неделю...

      

                12.05.2023