Дробленный алмаз

Увертюра.

Зверьё жрало мою вставшую поперёк глодки плоть, да подавилось и подохло. Подгрызать начали черви, но померли от трупных разъедающих ядов. Ни в поднебесную ни в преисподнюю не впустили. Вот и кочурюсь уж который то ли год, то ли век. Было дело гусиницей свил себе кокон из щёлковых кошмаров, но из под него вылезла не бабочка, а драконья нечисть.

Кульминация.

Железный в прошлом, прежде, скрошился словно грифель - стержень,
Мышцы как пластилиновые, на коже хитиновой словно узором шрамов линии.
От бури не скрыться в пряничном домике, а сил бороться осталось с толику, только толку-то?!
Словонепробиваемое самомнение, поступконевоспринимаемое эго, хоть склоняй меня на колени, хоть проклинай на сатанистском слэнге.
Ты не причинишь боли сто раз изрешечённой мишени, сколь оскорбительные не изрыгай изречения,
Но ничего нет пронзительнее и горячее чем её косания,
Ничего нет горчее огорчения и её безразличия колосальнее.

Потрёпаный, задрыпаный, оторваный от мира и пришитый к выдумкам обрыдлым,
Зарытый, зарыданный, я подушка для иголок, остр и уродлив как гранатный осколок,
Человек в ковычках и скобках, чужими зонами комфорта скован.
Я умираю "на ура" да на угаре, бога ради, да коптись от горя гари,
Будь нелюдим, carpe diem, сблюй все свои "Sweet Dreams" ради на собственных костях реприз.
Вместо плоти - тень разящая тухлятиной и с насыщенным вкусом проклятий,
Вот разрежешь моё брюхо - то ли склеп, то ли подвал там под подолом кожы, я выкидышь своей матери божей.
Проворачивай во мне лезвие как ключ в скважине замочной, но скажу заочно: я сам то проворачивал нарочно,
Мне помогали мои любимые, чуть было не убили, но остался недобитым.
Посему, о mon ami, и не думай меня выманимать из инсомнии, лезвие в мою спину уже врОщенное не высовывай,
И вообще оставь в этом колодце не до конца иссохшем, не на дне мне быть не гоже, и да буду в его водах от печали сожжен.


P.S.

Бронебойных три слова: "Я тебя люблю",
Изничтожающая частица "не".