Анатолий Пчёлкин

АНАТОЛИЙ ПЧЁЛКИН
(1939 - 2002)

Знаю сам: на виду поколений
Не играл я заметных ролей.
Между первой пургой и последней —
Половина всей жизни моей.
Очарованный льдами и снегом,
Что же людям-mo я доложу?
А скажу: извините, что не был,
Пурговал — извините — скажу.
У костра ль согреваюсь, над печью,
Или русскою речью в пути,
Не боялся, что славу не встречу,
А боялся — боялся! — отвечу,
Как бы душу свою человечью
По колдобинам не растрясти...

Мамино зрение

Стареет мама. Нет её вины,
что тают силы и слабеет зренье.
Вольна душа, да руки не вольны,
Душевного не прибывает рвенья.

«Такое время, - говорит, - сынок.
Ведь что ни царь – семь пятниц на неделе,
а что ни вождь – наглядный всем урок.
Вот мы свои глаза
И проглядели…»

Что мудрость ей
в оплату страшных лет,
в перерасчёт за боли и утраты?
У времени обратной силы нет,
ну, а страна…
Была ли к ней добра ты?

Когда она бежала с Соловков
и корками арбузными питалась –
кричала жуть со дна её зрачков.
Тень жизни той
в них по сей день осталась.

Когда красноармейские войска
её – с детьми! – оставили под немцем,
ты думала ль, как участь их горька?
Ведь страшно. И обида велика.
И нет заступы. И кормиться нечем.

А что послевоенное житьё? –
шитьё сплошное при лампадном свете.
Всего и свету в жизни у неё:
вернулся муж,
остались живы дети.

Мы именитых ищем ей врачей.
Но имена суть дела не меняют,
когда в глазах
               так много сволочей.
стоят, стоят.
Свет белый заслоняют.

Народу, пьющему в кустах

Да пьём. И если нас бранят –
молчим: и повод есть, и право,
и правда в том, что водка – яд.
Хоть ясно, что и жизнь – отрава.

Просравшим Родины плацдарм
своим и пришлым Бумбарашам,
с клеймом на джинсах «хомо рашен»
к пятидесяти годам
уж нам ни йод, ни яд не страшен.

Проснусь порою по утру:
душа темна, а мозг пылает.
Две-три извилины протру –
авось! – до вечера хватает.

Уж так действительность проста.
пуста, пошла и безобразна,
что отворять пред ней уста
ни смысла нету, ни соблазна.

Сквозь зубы сплюнь и разотри.
Смотри, как рвут страну собаки:
оставшиеся – изнутри,
отъехавшие – из-за балки.

А кто при звёздах, кто в крестах,
кто от какого партбилета, -
народу, пьющему в кустах,
уж и не чхать, а класть на это!

***

Были когда-то и мы на слуху.
Время гораздо, увы, на контрасты.
И не таких превращали в труху
партии власти.
Впрочем, и от угрызений уволь.
Новое прежнего вроде не краше,
Мы ли виноваты, что слышимость – ноль,
хоть не молчат про народную боль,
неравнодушные пёрышки наши.