В память о деде

Он был-пехота... Всю войну...
Он уцелел в смертельной схватке.
Страшнее-только быть в плену.
С войны вообще все взятки гладки.
Рязанец был мой славный дед..
Рязанец-Виктор Новосёлов.
Нет тела... И погоста нет.
И хоть прошёл он эту школу
атак, бомбежек-всей войны,
Где смерть-солдатская невеста,
мне не спросить у тишины
и не найти, возможно места
упокоения его....
Но жизнь людская-вера в чудо.
Из документов-ничего,
Но я ищу и верить буду.
Что тот, рязанский паренёк,
сгоревший в барже, на Алдане
найдётся... Ведь не вышел срок.
Срок давности. Срок покаяний.
Его забрали от семьи
и увели сгореть на барже.
А нет страшнее тишины,
Когда не слышишь день вчерашний...
А сыну было ровно три..
И маме... Год. И он.. Повязан..
Алёна, фото посмотри..
И помни.. Все мои рассказы.
Я помню, бабушка! Как знать,
поднять архив ещё возможно....
Ведь он-не старая тетрадь,
Я начинаю. Мне тревожно...
Но чувствую-что, вот теперь
иду я правильной дорогой...
Приоткрываю эту дверь,
не торопясь и понемногу.
Горели баржи... Крик людской...
Конвой расстреливал-не выжить.
Но уцелел один такой,
И к нам пришёл. Как смог он выплыть?
Тогда лишь руку потерял..
Но выжил. Как нашёл-не знаю.
Он все Клавдии рассказал
тогда, в цветущем, теплом мае.
Ведь опера ударил дед..
И этот факт-последний камень.
Нет тела. Места тоже нет.
Сгорел на барже. Тоже в мае.
Есть остров. Есть река Алдан.
Дуолама-долина смерти.
И страх людей, живущих там,
О тех... Сгоревших на рассвете.
Когда из трюма той баржи
всех выскребали, как тушонку.
А дед летел в рязанской ржи,
И пела птица в небе тонко...
Там перемешаны тела...
Где руки, ноги-все едино..
Их в яму общую тогда
всех побросали, как скотину.
И разровняли... Все! Привет...
У подлости свои законы...
Но я ищу тебя.. Мой дед..
Ты слышишь? Виктор Новосёлов...