Рождественский поход

Замечали ли вы, что Рождество Христово очень связано с трудными путешествиями? Святой Иосиф Обручник с Девой Марией идут на перепись населения из Назарета в Вифлеем. Это более ста километров. И весь Израиль в пешем движении. Народ стекается исполнять повеление римского императора, любящего точную налоговую статистику. Утруждены несколько миллионов еврейских ног. Ноют мышцы, побаливают мозоли.
Волхвы странствуют несколько месяцев (а по некоторым толкованиям - несколько лет), ища Богомладенца. Это около тысячи километров.
Пастухи спешат к пещере Рождества, извещённые Ангелом. Это ночное
странствие к неизвестной пещерке без ориентиров.
Незримые Небесные Силы Бесплотные слетаются, сходятся поклониться воплотившемуся Богу со своих послушаний в разных уголочках Вселенной. Это очень трепетное собрание. Позже Иосиф с Марией бегут с маленьким Иисусом в Египет от гнева царя Ирода. Это сотни километров по небезопасным местам.

Как же, зная всё это, не отправиться в путешествие?

7 января живущие при храме в честь Казанской иконы Богородицы вместе с коктальскими детьми славили Христа по домам, а 10 января пошли славить Его по оврагам, рекам, скалам, лесам, горам.
В 8 часов утра я - сорокасемилетний иеромонах Аверкий (Белов), сорокалетний Михаил Ополев, двадцативосьмилетний Максим Дмитриев и семнадцатилетний Артём Точилин - отправились в Джунгарские горы, в верховья реки Усёк, искать короткую пешую дорогу к часовне преподобного Серафима Саровского, возле которой живёт её строитель и хранитель отшельник Владимир Алексеевич Белаков. Нас довезли в окрестности санатория «Жаркент-Арасан», мы поднялись на скалы. Ясный, солнечный,
тёплый день. А утром в Коктале нас пугали мороз и туман. Вдалеке хорошо видно гору, под которой живёт отшельник. Мы рассчитывали совершить марш-бросок до заката, а может, и захватив полнолунье, помолиться от всей души, переночевать у Владимира и вернуться к следующей ночи обратно. Вначале мы бодро пересекли под ярким солнцем глиняные холмы и овраги, совершили первый привал с завтраком и костром. Потом вышли к правому берегу полноводной реки Усёк и пошли вверх по ней, ища перехода на левый берег. Здесь мы совершили первые ошибки - потеряли
много времени на еду, костёр, фотографирование реки, любование льдом, прыганье по камням, форсированье маленьких проток. Участникам следующего похода советую идти по холмам, параллельно реке, чтобы она не потопила ваше время своей красотой.

А красоты у неё много - разноцветные камни, резные берега из рыжей глины, узорчатые ледяные наросты, причудливые кружева из инея, синь неба, отразившаяся в заводях, искрящихся под полуденными лучами.

Дедушка казах, привёзший на ослике около двадцати пятилитровых баклажек под речную воду, сказал, что впереди будет мост. Есть ещё реки, из которых можно пить.

Есть ещё народы, которые любят русский народ и прекрасно знают наш язык. Слава Богу!

Мы двинулись вверх. До моста было неблизко. Заснеженные участки пути сменялись золотисто-пустынными и наоборот. По берегам Усёка росли берёзовые рощицы. Мы встретили несколько родников с зелёной травой по кромке, покрытой инеем (удивительное сочетание) и ярко-зелёными водорослями в воде, играющей солнечными бликами (праздничное соединение).

Иногда попадались столетние богатыри-тополя. Некоторые холмы были покрыты большими и маленькими округлыми камнями, это свидетельствовало о том, что в древности здесь бушевал океан Тетис. Об этом же говорили красноватые каньоны, живо напоминающие морское дно.

Около двух часов дня мы встретили необычное сооружение. Издалека казалось, что это обычный глиняный мазар, то есть, надмогильный монумент, напоминающий маленький храм. Но подойдя ближе, мы увидели настоящий памятник архитектуры в полуразрушенном состоянии. Широкий свод из незнакомого нам серо-голубоватого кирпича держался без колонн, за счёт умело рассчитанных сцепок кладки. Внутри сохранилось несколько глухих арок, украшенных плитками с рельефными изображениями шестилепесткового цветка в витой окружности с 17 шариками.
Семнадцать. Загадочное число. Сразу вспомнился советский фильм «Тайна двух океанов». Там были катера с этой цифрой. Но самой большой загадкой для нас было то, что на фронтоне этого строения были выложены семь отчётливых крестов.

В размышлениях об отшумевших веках и с молитвой о строителях степного чуда мы двинулись дальше. По берегам реки виднелись маленькие домики чабанов с каменными загонами для скота. Молодая смуглая казашка, пекущая на углях хлеб в закрытой сковороде, сказала, что мост близок. Мы совершили ещё один привал. Накануне нам подарили два армейских сухпайка, очень поддержавших нас - солдатиков великого уничтожаемого народа. Опять отмечу, что мы слишком рассиделись на обеде, потеряв драгоценное светлое время. Преодолев кряжистую скальную гору, мы оказались у моста. Но переходить не стали, потому что по правому берегу шла отчётливая тропа, а на левом скалы врезались в воду и могли создать непроходимые препятствия. А мы торопились. Закат приближался. Во втором походе, который
не за горами, лучше, всё же, перейти по мосту и двигаться по левому берегу, пусть даже и совершая обход скал. Это избавит от перехода Усёка вброд, что весной и летом станет совершенно невозможным. Но нам этот переход пришлось осуществить. Перед этим мы потеряли ещё сорок минут на исследование двух пещер над правым берегом. Ничего особенного, но по четыре человека в каждой поместятся.

Приветствую участников второго похода! Каким он будет? Сретенским? Великопостным? Пасхальным?

Итак, мы перешли реку вброд. Мои спутники шли босиком, а я в обуви, потому что так легче не поскользнуться на речных камнях. Казалось - натопленная келья отшельника, украшенная горячим травяным чаем, так близка, что нет смысла сохранять сухость обуви.

Казалось, казалось, но так не оказалось. Мы долго шли с холма на холм, а знакомые ориентиры всё не появлялись. Начало темнеть. Заледеневший подрясник при ходьбе скрипел и рисовал узоры на снегу, который становился всё глубже. Мы потеряли тропинку и минут сорок продирались через лесной бурелом, дополненный цепким шиповником. Тревога усиливалась. Ноги дрожали от усталости. Ведь за плечами одиннадцатичасовой путь. Показалась тропинка со следами лошади или коровы. Мы около часу шли между рекой и огромной скалистой горой. Вышла полная луна. Она и осветила полный крах наших надежд на ночлег под крышей. След копыт
оборвался в том месте, где река зажата с обеих сторон скалами. Обхода нет. Тупик. Куда делось это мифическое копытное существо? Ведь следов обратно не было. Перелетело реку? Переплыло? Забралось на отвесную скалу? Растворилось в воздухе с хохотом? Сил возвращаться и обходить гору уже не было.

У меня начался ступор, паника, предистерика. Январь. Ночь. Мокрые ноги. Усталые спутники. Мысль о волках. Мысль о демонах. Мысль о своей полной  несостоятельности, незаметном сумасшествии, скорой смерти, неправильной духовной жизни. Нежелание бороться. Непонимание - что делать дальше.

Но мои друзья оказались полны оптимизма и энергии. Мы зашли в старый берёзовый лес, полный сухих веток и брёвен. Через несколько минут уже полыхал огромный костёр, сушились носки и обувь, разогревался ужин, еловые лапы превратились в четыре лежанки. Всем, кроме меня, было очень весело. Я сидел на берёзовом «кресле» и ошарашенно наблюдал, как собирают дрова, пекут картошку, стягивают с меня ботинки. Я не мог ни петь, ни молиться, ни говорить. Ждал беды. А она не
пришла. Меня затолкали в единственный спальный мешок. Я заснул, тревожно предчувствуя приход лютого мороза, лютых волков, лютых бесов.

Но возлежавший на сене Христос сохранил четырёх блаженных чудиков, возлежавших на ветках ёлки, от всех опасностей. Холодно было, но самую малость. Берёзовые брёвна давали большой жар. Ветер попугал и утих.

Все выспались. Удивительно, что ни у кого из нас не было даже малейшего кашля, чихания и насморка. Вышло солнышко. Вернулась моя весёлость.

Мы пошли обходить гору и искать вновь келью отшельника. Нашли ещё одну пещеру.
Вчерашняя усталость сказывалась. Ходьба по снежной целине утомляла. Поднявшись на гору, мы увидели, с великой радостью, что до цели остаётся всего около пяти километров. Позавтракали. Безвкусные армейские галеты казались тортом. Шли медленно. Часто отдыхали. Ели барбарис. Иногда отлёживались на кустах можжевельника.

Река в обрамлении снега и льда обрела на солнце невероятные оттенки бирюзового цвета. Кругом высились огромные глиняные каньоны, украшенные елями. Пили талую воду. Ели снег. Открылся вид на дальние ущелья и перевалы, подёрнутые синеватой дымкой. Фотоаппарат натёр руку от частого использования. Около часа дня мы постучались в дверь маленького отшельнического домика, построенного из вертикально установленных брёвен, принесённых селевыми потоками.

Владимир Алексеевич очень обрадовался нашему приходу. Заварил травяной сбор, достал варенье из облепихи, варенье из барбариса, нарезал хлеб. Всё это - его собственного приготовления. Ждать супа не было сил. Мы упали на лавки и кровати. Проснулись уже вечером. Нас ждало вкуснейшее варево. Мы наелись и говорили, говорили. Поведали подвижнику о церковных и светских событиях, происшедших после начала октября, когда он последний раз спускался в Жаркент на исповедь и причащение Святых Христовых Тайн.

Владимир живо интересуется новостями и очень переживает о развращении и расчеловечивании общества. Много молится. Мои спутники здесь впервые. А я знаком с отшельником уже 8 лет. Несколько раз в году стараюсь навещать его. Даже удалось встретить новые 2016 и 2017 годы в этом чудеснейшем месте. Но пешком пришёл впервые.

Если бы не наши дорожные задержки - вполне реально пронести ноги от асфальта до гостеприимного дощатого пола кельи за десять часов ходьбы с короткими остановками. Да поможет Господь новой экспедиции! Надо изучить маршрут при переходе по мосту на левый берег, исключающий погружение в холодную воду выше колен зимой, выше пояса весной и выше уст летом.

Что вам рассказать об отшельнике? Ему 68 лет. Он лейтенант запаса.
Высокий. Крепкий. Седобородый. Живёт в горах с 1 декабря 1990 года.
Построил часовенку, келью, летнюю трапезную, баньку «по-чёрному», погреб, курятник. Разбил огород. Сколотил гроб, в котором хранит продукты, приносимые охотниками, чабанами, паломниками. Много читает.

Печёт хлеб на хмелевых самодельных дрожжах. Ловит рыбку в реке. Деревянный ящик на дне родника служит ему холодильником. Заготавливает лечебные корешки и травы, которые щедро раздаёт приходящим. Установил 7 ноября 1999 года большой восьмиконечный Крест на высоком утёсе возле слияния рек Большой и Средний Усёк. Туда он и паломники перебираются на подвесной седушке, прикреплённой подвижным блоком к толстому канату. От полёта над грохочущей рекой к умиротворяющему
Кресту впечатления неизгладимые!

Владимир общителен, благостен, весел, прост, хотя и по-старинному сдержан, немногословен. Давно отказался от охоты, мясо почти не ест.
А о его опыте молитвы, Богообщения, борьбы с бесами рассказывать здесь неуместно. Тем более, что об этом уже поведано исчерпывающе в книгах, написанных святыми отшельниками.

После долгой беседы мы пошли в часовню и отслужили вечерню. Затем снова уснули, пытаясь восстановить силы перед завтрашним тридцатикилометровым возвращением по верхней тропе.

Сотовой связи в горах нет. Нас волновало, что близкие ждут нашего возвращения 11 января, а мы сможем выйти на связь только вечером 12 января, при отсутствии травм и волков. Оставалось только молиться об утешении переживающих за нас сердец. Владимир Алексеевич радостно и уверенно сказал, что надо помолиться Пресвятой Богородице, Она чудесным образом всё устроит. Мы верили ему, но по земной логике трудно было предположить, что кто-то рискнёт поехать в это время на занесённые снегом перевалы.

Утром мы, сытно позавтракав, стали штурмовать подъём к перевалу.
Медленно. С частыми остановками. Пробивая дорожку в свежем сорокосантиметровом снежном покрывале. Через полтора часа мы вышли на отметку 2000 метров над уровнем моря и дальше двигались по высокогорной белой равнине, щедро залитой солнцем. Около 11 часов дня показался «мираж». Из-за холма вынырнул  трёхмостовый, двухкабинный ЗИЛ цвета пожарной машины, полный людей в военной форме. Мы обрадовались, что он проложил колею, и идти по ней нам будет легче, чем по сугробам и перемётам. Зачем сюда приехали военные, было непонятно. То ли за дровами, то ли на учения, то ли на охоту. Весёлый шофёр поинтересовался у нас - далеко ли до Африки? Мы не скрыли от него, что совсем близко.

Миша робко спросил - не смогут ли они нас забрать на обратном пути.
Военные рассмеялись, выпрыгнули из машины и радостно сообщили, что приехали по наши души. Они бросились поздравлять нас со спасением, смеялись, пожимали наши руки, кувыркались в снегу, фотографировались с нами, с горами, с солнцем, вместе и по отдельности.

Мы узнали, что наши родные и прихожане забили тревогу ещё вчера вечером. А сегодня нас с раннего утра ищут две бригады - от МЧС в горах и от РОВД по реке.

Налюбовавшись горами, люди в форме усадили нас в машину и повезли в Жаркент. Они очень весёлые, эти спасатели (какое прекрасное слово!). Шофёр шутил, что первый день за рулём, что есть все шансы перевернуться, что в городе нас ждут корреспонденты всех мировых телеканалов, радио, газет. Что ситуация под личным контролем президентов России и Казахстана, которые просят прощения, что не смогли поехать за нами лично. Два часа мы тепло общались с эмчээсниками,
подарили им отшельнический травяной сбор, обменялись номерами телефонов, договорились, что в следующий поход пойдём вместе. В заявлении о нашей пропаже было указано моё мирское имя - Белов Александр Вячеславович, а рядом монашеское - Аверкий. У наших новых знакомых было множество вариантов как обращаться ко мне - «Аверкий», «батюшка», «господин (гражданин, товарищ) Белов», «Александр Вячеславич», «Саня», даже «Шурика» бы я стерпел. Но они выбрали самое неожиданное - просто «Вячеславич». Так и до сих пор они зовут меня, когда звонят узнать о здоровье или посылают сообщения об освещении в прессе нашего рождественского путешествия. Это заставляет меня исследовать папино имя, первый корень которого я не понимаю.

Что было дальше?
Здание МЧС. Здание РОВД. Пять объяснительных. Возвращение в Коктал. Рассказ наших поварих и сторожей, как они до 4 часов утра поили чаем немалую группу военных, скорбящих прихожан и директора школы, рассказывая им о православной вере, о моей любви к горам, опровергая упрёки, радуясь похвалам русскому странническому, морозолюбивому характеру.

Потом было переодевание в сухую одежду, праздничное застолье, шутки, песни.
Весть о нашем спасении разлетелась по СМИ. Я уже трижды подробно всё рассказывал журналисткам Гюзель, Аиде и Ларисе. Казахстан и весь мир узнали о тихом и трудолюбивом отшельнике Владимире, о ненормальном и тщеславном иеромонахе Аверкие и его терпеливых друзьях, об отдалённом селе Коктал, о прекрасной реке Усёк, о чудных Джунгарских горах.

Только бы всё это привело меня, всё МЧС, всё РОВД, всех читателей и зрителей СМИ, всех-всех, кому этот рассказ понравится, к вере в Господа Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа, Рождество Которого является в Казахстане праздничным, нерабочим днём!

А где такой день можно провести правильно, возвышенно, красиво, с любовью к Богу и людям?
Конечно же, в храме и в горах!