Марфа с младшими дочерьми и внучкой

Несмотря на бесконечную сельскую работу в любое время года, в свои сорок пять лет Марфа не выглядела изможденной. Она сохранила статность, плавную быстроту движений, величавость походки с гордо поднятой головой. Невысокого роста, даже после десяти беременностей и родов, Марфа удивляла красивыми пропорциями тела. На белоснежном лице совсем не было морщин, лишь еле заметные шрамы от «оспинок» из-за перенесенной в младенчестве «черной оспы», болея которой Марфа выжила, что само по себе удивительно. Очевидно, у неё был не один сильный Ангел-Хранитель. В ней жила непреложная вера в Божественное проведение и отправление молитв трижды в день, с одной стороны; и недоверие, снисходительное отношение к местной «поповской братии», с другой. Однажды случилась с ней такая недолга: будучи молодкой, пошла Марфа, по просьбе свекрови в курятник набрать яиц для пасхального подношения храму, поповский служка увязался за ней и сильно ущипнул за зад. Ответить церковному служителю не было позволено, больно было от потрясения: по её понятиям такое было недопустимо…  «Бог не теля, усё видеть, сам рассудеть» подумала Марфа, возвращаясь в хату.
В разговоре она никогда не тараторила, а темно-карие глаза светились мудростью, заглядывая в душу собеседника. Пожалуй, истоки такого облика женщины средних лет тянутся их глубины веков того места, где она появилась на свет.
Марфа родилась в селе Усвятье, что на старом Смоленском тракте двенадцати верст западнее Дорогобужа, впервые упомянутом в 1621 году. Местные устные источники многие лета передают из поколения в поколение несколько версий названия села Усвятье.
Одна из них восходит к Святому Роднику, который бил в глубоком овраге к востоку от села и назывался  «урочище Пески». В том же направлении в полутора километрах от села возвышались три древних кургана.
Другое мнение утверждает, что название пошло от череды языческих праздников, именуемых у славян «святы», что означает праздник в прямом его понимании. Марфа как будто впитала всю энергетику древней земли предков вместе с накопленными веками знаниями и всеми услышанными «старинами».
Священники же считали, что название произошло от престола в церкви  в честь Ивана Святого. По документам 1621 года Усвятье было известно как село с храмом Иоанна Предтечи.
К началу 1900 года в Усвятье было две церкви: из них деревянная во имя Усекновения Главы Иоанна Предтечи, перенесенная из Бизюкового монастыря; другая каменная во имя Святого Николая Чудотворца, построенная в русско-византийском стиле на сборы прихожан села Усвятье и окрестных деревень в 1894 году. Крестили Марфу в храме Иоанна Предтечи, венчали в церкви Святого Николая Чудотворца. Икону «Николая Угодника» Марфа почитала более других на протяжении всей своей жизни. Приходя в храм и молясь перед иконами или, стоя на коленях в горнице перед киотом с иконами в красном углу, она всегда чувствовала сильное душевное тепло и прилив сил. Про таких людей говорят: «Боженька поцеловал в темечко…». Сама же Марфа считала, что выполняя своё предназначение, она находится под Божьей десницей…
Энергетика праотцов сопровождала Марфу и в замужестве. Деревня Киселево расположилась на левом берегу Днепра, где близ поселения была расположена стоянка древних людей времен неолита. В полукилометре к западу от деревни когда-то располагалось городище, датируемое XII - XIII веками. С юго-восточной стороны сохранились остатки вала высотой до двух метров и перед ним сильно заплывший ров. Может быть… Жамера и есть этот ров? За новым домом Фомы и Марфы возвышался курганный могильник XI - XIII веков. Каждую весну, бродя по окрестностям деревни и собирая вдоль Жамеры и кургана лечебные травы, Марфу всегда тянуло прилечь на холм, будто знала, что получит напутствия предков.
В текущие дни Марфа и Жиговка сообща крутились в двух домашних хозяйствах, наделы с зерновыми обрабатывали вместе, огороды тоже. Однако урожаи с земель хранили в разных погребах: каждый в своем. Подворье тоже было у каждой семьи свое. Питались отдельно, только дети были объединены и, конечно ни Марфа, ни Жиговка не оставляли без внимания проблемы их шестерых деток, а ребятки платили им послушанием и помощью по мере их детских сил. Было умилительно смотреть как серьёзные трехлетняя Елена Фоминична и четырехлетняя Валентина Степановна качают люльку с полугодовалой племянницей Ниной под присмотром Дмитрия Петровича, пока старшенькие ребятки в школе, а женщины и Фома заняты по хозяйству. Теперь с сентября в школу ходили трое Гурьевых: к Катюшке с Егоркой присоединился восьмилетний Алексей Степаныч.
Молока было вдоволь: небольшая аккуратная Марфина коровка Лысёха давала до сорока литров в день, Жиговкина корова Ночка - поменьше на пару, тройку литров. Подросших бычков резали и готовили солонину. Все заготовки продуктов в зиму делали системно по тем правилам, как это сложилось за многие годы. Только земельные наделы под лён и коноплю Жиговка отдала в пользование Фоме и Марфе, взамен получила большой выпас для лошадок, которых растила в небольшом количестве, передавая навыки своим пацанятам. Она до сих пор объезжала и тренировала лошадей: и своих, и по просьбе сельчан - играло в крови цыганское наследие.
После отъезда старших дочерей, в начале осени Марфа получила серьёзную травму. Нужно было запрячь лошадь для поездки в лес. Марфа пошла на выпас, где гулял стреноженный конь. Когда она освобождала путы, непонятно по какой причине конь взбеленился, встал на дыбы, а опустился копытом на мизинец левой ноги Марфы, полностью раздробив фалангу. Обработав мизинец и обернув ногу тряпицей с мазью, Марфа обмотала ногу парой онучей и, взяв у Фомы левый лапоть, запрягла лошадь и поехала с Катюшкой в лес за грибами, шиповником и дикой смородиной. По началу, нога болела не сильно, помогал успокаивающий, обезболивающий отвар, а по возвращению стопа прилично опухла. По просьбе Марфы, Фома сострогал деревянную «подошву», чтобы стопа была зафиксирована и не «ходила ходуном». Были моменты, когда Марфа опасалась, что придется ехать в Дорогобуж в больницу, а там «дохтура могуть и ногу оттяпать». Нога дергала, нарывала, но распространение красноты Марфа остановила. Сильный Ангел Хранитель и знание разнотравья спасли Марфину ногу. Два месяца постоянных припарок, обёртываний, нанесения мазей, прием отваров при ежедневной постоянной хозяйственной работе, не избавляло от боли, но и не снижало тонуса Марфы, а скорее подстегивало её сделать как можно больше. В ноябре нарыв на мизинце прорвался и с гноем стали выходить отболевшие осколки косточек от раздробленных фаланг мизинца. Марфа продолжала свое лечение и, к декабрю палец зажил, но внешний вид мизинца так и остался травмированный. Что помогло Марфе в борьбе с болезнью? Провидение или знание, народная мудрость или Божий промысел, природная, генетически переданная по наследству интуиция или гипертрофированная ответственность за окружающих. Одно понятно: Марфа жила в полную силу, забирая из окружающего мира столько, сколько могла отдать, нуждающимся в её помощи.
Дмитрий Петрович, лишившись руководства большой семьей, тихо высыхал день ото дня. В хозяйственных делах ещё пытался давать советы, не понимая, что даже внуки подрастают. Однако, бывало, за малой правнучкой Ниной любил приглядеть, выйдя на улицу и сидя на завалинке дома, когда она играла на лужайке. Прадед на неё действовал магически: она переставала орать и капризничать. Чаще всего из-за капризов десятимесячной Нинки доставалось за недогляд сначала десятилетней Катюшке, а через два года пятилетней Лене, при этом Марфа приговаривала: «Унучка тута без матки, поэнтому усё плачеть. Нусю жалеть надобно». Сестрички переглядывались, и, Катя молча шла делать уроки, а Лена уходила или в хлев к теленку Мишке, которого обожала и не мола наглядеться в его влажные грустные глаза, или вместе с Жиговкиной Валюшкой придумывала «игровые замороки». Внучкой Ниной приходилось заниматься Марфе. В зимние месяцы она присматривала за ней в горнице, а весной и летом таскала с собой на выпас или луговину, когда присмотреть за ней, у Дмитрия Петровича не было мочи, а Жиговка была занята.
Тем временем Мария Фоминична двадцать третьего января 1932 года родила третьего ребёнка Владимира Яковлевича Бубненкова и планировала летом отвезти его в деревню к матери, а доченьку забрать в Москву и повести в детский садик. Она нашила платьишек малышке, не забыв про мать и сестер.
К лету 1932 года на семьдесят пятом году  ушел из жизни Дмитрий Петрович. Проводить его в последний путь приехали сыновья с женами: Ефим с Мариной из Смоленска, Михаил с Химой из соседнего Волково, Прохор с Авдотьей из Москвы. Фома с Марфой и Жиговкой организовали похороны. Собрались все Гурьевы, кроме Степана Дмитриевича, его первая жена Жиговка жила всё время со свёкром, обихаживая старика, совесть её не мучила, а Степан - Бог ему судья - предпочел остаться в Москве с другой семьей. Похоже, братья собрались вместе в последний раз.
Мария, приехав в деревню с полугодовалым Вовкой, увидела свою пухленькую дочку. У Нины на головке колыхались белокурые кудряшки. Она шлепала босыми ножками, пританцовывая. Мария посадила на траву лужайки малыша Вовку и раскинула объятья дочурке, но та развернулась, пошла к Марфе и спряталась за юбку.
Летний месяц просто промчался… У Марфы внучатый «конвейер» двигался непрерывно: на парное молоко прибыл внук Володька… Через год Мария приехала к матери в отпуск с шестилетним Женькой. Опять у Марфы была полна горница детей. Летняя жизнь бурлила и звенела от детских голосов. В конце лета Мария увезла старшего сына и кучеряшку Нину в Москву. Володьку нянчила шестилетняя Ленка, которая занимаясь своими делами, приглядывала за малолетним племянником. Бывало, если не доглядеть, Володька наедался картошкой в кожуре из «шайки» с едой, приготовленной для хрюшек или пил пойло из коровьего ведра. Этот малыш обеспечивал себя сам, но с удовольствием поглощал еду, приготовленную Марфой или Катей. Катя, сделав уроки, все время помогала Марфе по дому. Так пролетел ещё год. Мария в начале лета привезла Женю и Нину в деревню на отдых. Пробыв две недели с родителями, уехала в Москву, чтобы в августе забрать своих троих деток домой. Женя первого сентября шел в школу, а Володька с Ниной в детский сад.
Помимо своих детей Мария узнав, что Катюша закончила с отличием семилетку предложила Фоме и Марфе забрать младшую сестру в Москву, чтобы она поступила в техникум и получила среднее специальное образование. Недалеко от дома Марии в Москве находился финансовый техникум, в котором будет учиться Катя и получит профессию, а жить будет у неё и заодно поможет с детьми.
После отъезда Марии с Катюшей и детьми, женская половина в доме Фомы состояла из Марфы, Аленки, приходящих Жиговки и Валюшки. Фома не комментировал поступок Степана Дмитриевича, но всё больше времени проводил с племянниками: пятнадцатилетним Егором и тринадцатилетним Алешей, практически заменив мальчишкам отца. Егор уже год учился в Дорогобужском электро-техническом училище, жил в общежитии, подрабатывал грузчиком на пристани, а по выходным бегал домой в Киселёво, чтобы помочь матери по хозяйству. Жиговка была благодарна Фоме и Марфе за участие в её сыновьях.
***