Дочери Фомы и Марфы

Из десяти детей у Фомы и Марфы осталось три дочери и ни одного сына. Сетовать было не на что, так распорядилась судьба.
После свадьбы Марии и, её отъезда к мужу, в хате копошились Марфа, четырнадцатилетняя Васёна и трехлетняя Катя. Все побаивались Фомы и вели себя спокойно. Конечно, Фома любил дочерей, но чувствовалось, что ему не хватает сына. Он много времени проводил с племянниками, сыновьями Степана и Жиговки. Старший семнадцатилетний Иван учился в Дорогобуже в средней школе, жил у родной тетки Тали, только на выходные прибегал домой. Кольша и Миша любили бывать рядом с Фомой, перенимали навыки и житейские знания, слушали всяческие истории. Ни Степан, ни Жиговка не возражали: у них родилось еще два сына в 1919 году и 1922 году - Егор и Алексей. На Катерину Ивановну детей оставлять было нельзя, она уходила на глазах и, весной 1923 года с талой водой ушла её жизнь.
Дмитрий Петрович никогда не был нянькой и детьми занимался, когда они входили в «мужицкую силу». В свои шестьдесят шесть лет он был достаточно бодр, мог дать дельный совет и, пока ещё «рулил» Степаном Дмитриевичем.
Жиговка часто оставляла четырехлетнего Егорку и годовалого Ляксея у Марфы на попечении Василисы.
Трудились много, земля требовала полной отдачи. Бывали моменты, когда среди ночи Марфа будила Фому: «Хома, ставай, луна глядить. Пайдем жито жать». Фома покорно вставал, понимая, что до дождей надо позаботиться о хлебе.
В середине июля у дома Фомы остановилась бричка, с красивой резвой лошадкой, из которой вышла нарядная Мария Фоминична Бубненкова. Яков Семенович привез беременную Маню на консультацию к матери-повитухе. Договорились, что как только начнутся схватки, Яков немедленно приедет за Марфой. Супруги Бубненковы раздали подарки. Самыми значимыми из них были высокие ботинки со шнурками для Васёны и нарядное платьишко для Кати.
Роды у Марии начались на месяц раньше, предполагаемого Марфой, срока. Яков, как только Маняша начала стонать, примчался за тещей с испуганными глазами. «Не боись, по первости не скоро» - сказала Марфа и спросила: «Смеретный и родовой узлы собраны?» От этого вопроса у Якова глаза поползли на лоб. «Садись-ка в бричку, я сама буду править» - твердо решила теща. Тут выскочила при всём параде Васёнка: «Матка, я с тобой. Батька разрешил. Катюшка у Жиговки. Можа чаго помочь буду».
Полетела бричка к Маняше…
Маня держала свекровь и родственников мужа всегда в строгости, а в её родах напряжение создалось «пиковое»: свекровь и слова боялась сказать. К счастью нарисовалась Марфа. У неё то, не забалуешь. Она осмотрела большой живот Маняши, промелькнула мысль: «Похоже двойня!..».
Марфа не видела ничего зазорного в том, что Васёнка была при ней и помогала. Быстрая Василиса руководила домочадцами, пока Марфа успокаивала Маню и вела роды: дала ей выпить травяную настойку, которая с одной стороны снимала страх, с другой стимулировала родовую деятельность.
Предположение Марфы вылилось в реальность: Мария родила двух мальчишек довольно крупных для двойни. Сначала Марфа привела в порядок новорожденных и запеленала их. Пока Василиса вынесла деток на показ отцу и родственникам, Марфа обихаживала дочь, переодела Маню и перестелила ей постель. Передала послед, завернутый в холстину Якову, чтобы он закопал его на заднем дворе.
Васёнка попросила Марфу остаться у Мани, чтобы помочь ей с детьми. Марфа не возражала, вспоминая, как она бегала в юности в Хатычку, чтобы помогать старшей сестре Арине, когда та родила.
После обеда Яков отвёз тещу с корзиной подарков в Киселево.
У Маняши начались будни кормящей матери, она уставала, плохо ела, капризничала. Все пытались ей угодить, но спасала родненькая сестрёнка Васёнка, присутствие её и, её помощь давали Мане минуты отдыха. Пока Василиса возилась с детками или выносила их на свежий воздух, Мария забывалась тревожным сном и ей грезились летние вечера на Днепре, когда над водой поднимается легкая дымка и…она с любимым Марко сидит на высоком берегу реки, тихо разговаривают и наблюдают, как размываются очертания берега и столетнего дуба за хатой и, только курган за двором четко виднеется на темнеющем небе. Облик Марка часто вставал у Марии перед глазами: голубоглазый, с веселой лукавинкой, с копной  рыжих кудрей, тепло улыбающийся Марк служил конюхом на государственном конезаводе и познакомился с Машей, когда после выгула лошадей приводил табун на водопой к Днепру. Спуск к реке проходил недалеко от нового дома   Фомы и Марфы.
Нежные чувства остались в прошлом и вспоминались только в снах. А, реальность накрыла Марию через месяц после родов: оба малыша внезапно в одночасье умерли. Мария практически повторила участь Марфы, только ей было гораздо тяжелее: она постоянно вспоминала тепленькие тельца сынишек, прижатые к груди во время кормления…
После похорон мальчиков, Марфа предупредила Якова, что Мария от горя может заболеть и надо что-то предпринять. Маня, между тем, упросила мать не отнимать от неё Васёнку - пусть побудет рядом какое-то время. Марфа управлялась с хозяйством самостоятельно, Катюшка не путалась под ногами, но всегда «держалась за юбку», поэтому коли Яков не возражает «пущай остаеться». Яков же пытался сделать всё, чтобы Маша стала прежней: величавой спокойной рассудительной красавицей.
Грамотный Яков Семенович давно подумывал переехать в город на постоянное жительство, только никак не приходило решение - в какой. За плечами у него было Смоленское реальное училище, и мог претендовать на серьёзную руководящую должность, учитывая, что он принял все революционные начинания и состоял членом ВКПб.
Неудивительно, что ему в голову пришла мысль: пройти на пароходе из Дорогобужа до Днепропетровска для оценки города на будущее, как место жительства. Маша развеется и навестит свою родную тетку Катерину Яковлевну. Учитывая, что муж Катерины Яковлевны  был первым секретарем Днепропетровского обкома, то у Степана можно было узнать всё и за, и против переезда в Днепропетровск.
Двенадцатью верстами ниже Днепропетровска, бывшего Екатеринослава, по реке начинались знаменитые Днепровские пороги - главная достопримечательность этой местности и главная головная боль мешающая судоходству на Днепре. Яков был в курсе государственного плана электрофикации России, разработанном в 1920 году. Поэтому известие не только «сорока на хвосте принесла», но и план ГОЭЛРО предусматривал строительство гидроэлектростанций на Днепре в районе Днепропетровска и ниже по течению.
Яков рассказал Маше о своем намерение доплыть до Днепропетровска, она согласилась при условии, что сестра Васёна поедет с ними.  Якову только на руку было присутствие Василисы: Маше будет нескучно - есть с кем поговорить. Ему подумалось, что Екатерине Яковлевне будет любо встретиться с двумя племянницами. Отправив с оказией известие о принятом решении Фоме и Марфе, через неделю трое родственников с Дорогобужской пристани, построенной в 1903 году на левом берегу Днепра на месте бывшей купальни, по трапу поднялись на борт колесного парохода «Благодать», который отошел от берега и двинулся вниз по течению.
Пароходство по Днепру началось в 1902 году с первым рейсом частного парохода капитана Вирта «Отважный» от Смоленска до Дорогобужа и, власти были вынуждены протянуть железнодорожную ветку длиной около двадцати километров от станции «Дорогобуж» магистральной железной дороги до станции «Дорогобуж на Днепре». Рейсы стали регулярными.  Позднее пароходов ходило три: к «Отважному» добавились «Удалой» и «Благодать». Эти пароходы-труженики в течение всей навигации ежедневно перевозили пассажиров и грузы. Кроме пассажирских судов на Днепре эксплуатировались катера «Смоленск», «Орша», «Дорогобуж», и различные баржи вместимостью до 60 тонн.
Яков Семенович успел приобрести билеты и оформить разрешительные «бумаги» на последний навигационный рейс «Благодати».
Устроившись в каюте и перекусив, путешественники расположились в палубных креслах и обозревали берега Днепра. Чтобы скоротать время, Яков Семенович рассказывал сестрам о пути из «…варяг в греки…», о бурном нраве Днепра между Днепропетровском (Екатеринославом) и Запорожьем (Александровском), где  каменные глыбы, так называемые «лавы», высоко выступают на поверхность и тянутся поперек всего русла, образуя пороги. Шестьдесят одна верста бурлящего промежутка на Днепре содержала девять порогов. Берега Днепра на
 порожистом участке обрывисты и почти  не заливались в весеннее половодье.
 Для провода судов через пороги имелись казенные лоцмана, проживающие в прибрежных селениях и хуторах. В селении Лоцманская Каменка, находилась главная контора лоцманов.
На Днепре строительство портов началось в конце XIX века, но до Первой мировой сооружение гаваней и портов шло медленно, потому что работы осуществлялись вручную. В 1922 году на Днепре было создано государственное пароходство и началось интенсивное портово-пристанское строительство. Таким, быстро построенным объектом, был комплекс: грузовая пристань и порт, пассажирская пристань и павильон ожидания для отъезжающих пассажиров в Днепропетровске. Два участка порта для работ со штучными товарами были расположены на правом берегу и один для работ с массовыми грузами на левом. 
Сёстры не заметили, как пролетело время и, на горизонте показался Днепропетровск - самый открытый реке город на Днепре. На правом берегу его набережная тянулась на  десяток километров.
Поймав пролетку в порту, Яков с сёстрами приехал на окраину города к двухэтажному дому секретаря обкома. У ворот и калитки стояли часовые.
Приехавшие представились. Один охранник, помчался в дом за хозяйкой. Катерина Яковлевна радушно приняла гостей, порадовалась подаркам, накрыла стол к обеду. Пока ждали Степана, показала племянницам ручную швейную машинку «Зингер», объяснила её работу. Степан не разрешал Катерине трудиться вне дома, но обеспечил её работой на дому. Она обшивала не только собственную семью, но и принимала заказы со стороны. Ой, как загорелась Мария Фоминична такой штуковиной, а вольная духом Василиса не проявила к шитью никакого интереса.
Пришел Степан, отобедал с гостями. В разговоре с Яковом сообщил, что планируется строительство гидроэлектростанции, но начнется, по его мнению, года через три. А, пока в окрестностях города, во всю «гуляют» остатки банд Петлюры, Деникина. В общем, пригород навещают «белые, зеленые, черные». «Красные» же гоняются и добивают остатки «революционных вражьих сил». Степан не посоветовал Якову переезжать в эти края с молодой женой пока неспокойна обстановка. Яков поинтересовался, как добраться обратно до Дорогобужа и выяснил, что есть возможность доехать по железной дороге с пересадкой в Смоленске. По Степану было видно, что ему не хочется, чтобы гости надолго «загостились», поэтому Яков решил немедля отправиться за билетами. Неожиданно выяснилось, что Василиса не собирается возвращаться домой и остается под присмотром тётки Катерины Яковлевны, хотя она сразу объяснила Васёнке, что Степан не разрешит жить у них в доме, но точно пообещала найти девушке работу.
Василиса ещё на пароходе рассказала Мане, что не хочет возвращаться домой, потому что мать обещала сосватать её по осени. Мария всё поняла и посочувствовала младшей сестре, зная, как это бывает по сватовству.
Яков с Машей уехали в Дорогобуж, Василису устроили домработницей к сотруднице обкома, подчиненной Степана. Василисе не нужно было указывать, как вести дом - практика была большая, деньги получала «хорошие», тратила немного, откладывала.
Незаметно прошло почти два года, Маша опять забеременела, ей было ненавистно жить среди непонимающих родственников. Она и Яков осенью 1926 года переехали в Москву.
Василиса скучала по дому, переживала, как родители управляются: Катюшке пора идти в школу, матери за сорок, помогать некому, отец с больной ногой. Она решила вернуться домой и зимой 1927 года уехала из Днепропетровска.
     ***