Странная соседка

Василиса, хоть и звали её так, не была прекрасной.
С детства близорукая, но очки носить не хотела. Ноги кривоватые, тело бесформенное. Талии совсем не было, как и пропорций, да ещё и уши торчали.

— Ну, до жениха тебе далеко, — с оттенком отвращения по десять раз на дню говорила мать.
Старая бабушка, по отцовской линии, слепенькая, только вздыхала да думала:
Кто ж виноват, что такой родилась? Как не ты, гуляка. Не от сына моего она, сразу видно. А сына моего чуть в могилу не свела...

На верхнем этаже жила одинокая пожилая женщина, лет под шестьдесят. Выглядела бодро, но мешала соседям — по ночам из её квартиры шёл непонятный шум.
То ли бормотала она, то ли окна не запирала... В общем, мешала.

Василиса иногда сталкивалась на лестнице с бабой Таней, слабо улыбалась, здоровалась и шла мимо. Ей всегда хотелось помочь ей — да не хватало решимости.

Вот несёт сумки из магазина на пятый этаж. Лифтом не пользуется почему-то...

Однажды она решилась, когда встретила бабу Таню на лестнице:

— Ой, дайте, помогу! Тяжело ведь.

На удивление, старушка подала ей сумки.
Они были лёгкие, как перья.

Василиса задумалась.

— Да не продукты это, — вдруг молвила баба Таня.

— Что же? — недоумённо воскликнула Василиса.

— Души. Свежие.

По спине Василисы пробежал озноб.
Ой, скорее бы дойти... — думала она. Бабка и вправду странная, как и говорят.

Но из вежливости, когда баба Таня отворила дверь — не запертую, кстати, — Василиса, поставив сумки на пол, хотела уйти.

— Да не удивляйся, Василисушка. Брать у меня и нечего, вот и не запираю, а то с ключом мучаться.

Баба Таня исчезла в глубь квартиры.

— Так я пойду, бабушка? — робко сказала Василиса.

— А чайку не хочешь? Свежий, добрый. Не магазинный. Проходи-ка сюда.

Баба Таня появилась в проходе с подсвечником.
— А свет мне не нужен, — тут же молвила она. — И так всё вижу. Иди-ка в кухню.

Василиса прошла, прихрамывая. Кривые ноги её были не одинаковые — вот и хромала, слегка, но всё же.

— А сумки сюда неси, — сказала баба Таня.

— Так… души там… — заикаясь, опешила Василиса.

— Так-то так. Души трав. Природы нашей Матушки.
Растения — они ведь тоже не без души. С ними молвить надо на их языке. Тогда дадут, что нужно.

И на самом деле — обе сумки были полны различных трав.
Баба Таня поставила медный чайник на плиту, насыпала туда трав и присела, указав на стул напротив:

— Да присаживайся.

Василиса взглянула на чайник.

— Не думай — сам вскипит, сам и заварится.

— Бабушка, а сколько вам лет? — вдруг вырвалось у Василисы.

— Ох, деточка… Не помню я. Да и какая разница?

Чайник быстро вскипел, и плита сама погасла.

— Теперь настояться должен. Недолго, — баба Таня подмигнула.

— Вы колдунья, бабушка? — вырвалось у Василисы.

Баба Таня махнула рукой:
— Да что ты! Вон, травы собираю да подлечиваюсь.

Василису погнало дальше:

— А звуки из квартиры? Соседи говорят…

— Да что звуки. Не спится по ночам — брожу. С растениями и небом говорю. Вот и всё.
Можно пить чай. Удивишься, какой вкусный, и сахару не надо — к травам сахар не кладут.

— Лечебный, что ли? — Василиса хлебнула. Чай был на редкость ароматным.

— Для кого да, а для кого и нет.

— Это как же? — Василиса застыла.

— Ну вот ты, например. Тебе поможет.

— Что, жениха найду? Ноги выпрямятся, видеть стану? Урод я, баб Таня, с рождения.

— Да нет. Многие тут уродами родились — или стали, — баба Таня подлила Василисе ещё чайку.
А жених зачем тебе? Любовь нужна, не жених.
Нет любви — нет жизни. То, что вокруг, люди, что судачат, — ты плюнь. Найдёшь ты своё.

— Что именно, бабушка?

Баба Таня пожала плечами.
— Разве опишешь каждую минуту?

Годы спустя Василиса стала писательницей.
Нет, она не была известной, но была счастлива — в небольшом домике далеко от города, оставленном ей прабабушкой. Почему-то именно ей.

Рядом был лес и река, а в небольшом саду цвели розы и полевые цветы.
Очки Василисе были не нужны, да и жених тоже — ведь любви она так и не нашла.