Семья Гурьевых. Время после Первой мировой

Весенняя посевная 1919 года прошла в семье Гурьевых, несмотря на большой общий земельный надел, намного легче, нежели предыдущие четыре года: тоже пять пар рук, но ловкие руки Марины заменили сильные ручищи Степана. Две семейные пары Фома с Марфой и Степан с Жиговкой под всевидящим оком Дмитрия Петровича, справились со всеми работами, как бы играючи. Большим подспорьем оказалась пара коней от Гора. Да за зиму Фома с Дмитрием Петровичем справили пару телег.
Детишки подросли и под руководством Катерины Ивановны вели домашнее хозяйство и выполняли работы на подворье. Тринадцатилетний Иван снабжал хату и подворье водой из Днепра, приносил дрова к печи, двенадцатилетняя Маня научилась растапливать печь, варить кулеш, овсяный кисель и щи. Десятилетние Кольша и Васёнка суетились на подворье кормили хрюшек, коров, лошадей. Чистили стойла и хлев. Катерина Ивановна требовала содержать «животинок» в чистоте. Шестилетняя Варя «работала птичницей» и, у неё хорошо получалось. К удивлению всей семьи, семилетний Мишаня наловчился плести лапти и обул не только деток, но и взрослых.
Сход «высокой воды» после половодья на Днепре, в конце мая всегда позволял ребятишкам в ручьях куском полотна ловить, подросших в размер ладони щурят. Девчушки чистили их, мальчишки потрошили, а Катерина Ивановна варила знатную рыбную похлебку в русской печи с картошечкой, пшенцом, морковкой, репкой и лучком.
Как только были посажены огороды, остатки картошки закидывали в бочку, добавляли ячменя, заливали водой и настаивали брагу. Когда содержимое бочки переставало бродить, из браги выгоняли спиртное. Под помещение для переработки браги приспособили огромное дупло в столетнем дубе, стоявшем за новым домом Фомы и Марфы. Сто лет было дубу или двести, а может быть все триста, но дупло было высотой около двух метров и диаметром около полутора. На земле стояла буржуйка с трубой, выходящей наружу, которая топилась дровами и нагревала большой чугун с брагой, далее следовала система чугунков для улавливания и охлаждения паров и деревянное корыто, в котором был протянут во всю длину свернутая в тонкий жгут полоска льняного холста, с конца жгута в ведро капал, до конца неостывший, самогон. Не то, чтобы мужчины семьи Гурьевых были пьяницами или любили приложиться к спиртному, но самогон в деревне был расхожей валютой, да и Марфа использовала его при приготовлении ряда настоек и для дезинфекции во время родовспоможения.
К Троице Екатерина Ивановна под июньским теплом воспрянула духом: посылала детишек за земляникой по косогору, пекла пироги с ягодами, моченой брусникой и медом в начинке; к празднику украшала избу березовыми ветками, стелила на пол «нюньки», вязала березовые веники. Детвора развешивала веники в овине на просушку.
Отметили Троицу, отметились на Светлой ярмарке в Иванов день.  Наступила любимая пора Марфы - сенокос. Жиговка не любила это дело, поэтому косили втроём: Фома, Степан и Марфа. Дмитрий Петрович ездил в луга больше для проформы, да и вставать спозаранок ему становилось трудновато. Марфа владела косой не хуже мужиков, да и в скорости им не уступала.  В покос ранним утром она ощущала восторженный прилив энергии, будто теплым светом переполнялось все тело. В эти дни  на лице, покрытым золотистым загаром, карие глаза Марфы лучились, а на губах играла лёгкая улыбка…
К середине лета появилась неожиданная проблема, о которой последние четыре года даже думать не приходилось: с осени опять начинали работать школы, а у Гурьевых четверо детей были школьного возраста. Иван, Маня, Кольша и Васенка не посещали школу из-за войны.
На Смоленщине первые школы для крестьянских детей появились к середине  XIX века, их было немного. Более половины этих школ были организованы после отмены крепостного права в 1861 году. Открывались они в основном священниками и помещались в крестьянских избах. Многие из этих школ были совсем недолговечны и исчезали так же быстро, как и возникали. В школах преподавалось чтение, письмо, краткий катехизис, священная история и первые четыре правила арифметики. Учеба приостанавливалось во время полевых работ. В среднем на каждую школу в губернии приходилось около двадцати учащихся. Самая многочисленная школа, в которой насчитывалось шестьдесят восемь учеников, была в Усвятье. Родители учеников отводили для занятий помещение и нанимали учителей по рекомендации священнослужителей. Усвятская школа всегда имела надлежащую классную обстановку и учебники.
Деление школ на начальную - первая ступень и среднюю - вторая ступень было введено при Советской власти. В то время средняя школа была единственной и находилась в Дорогобуже. Все сельские школы были первой ступени, начальное образование продолжалось четыре года, также как и раньше в церковно-приходских школах. Естественно, что при Советской власти не изучали краткий катехизис и священную историю.
Родители Гурьевских ребятишек поспешили в Усвятье записать Ивана, Марию, Николая и Василису в сельскую школу. Первого сентября умытых, причесанных, чистеньких ребяток Марфа отвезла на телеге в Усвятскую школу. На обратной дороге заехала в родной дом, навестила «матку» Христину и младшую «сястру» Стешку. После уроков домой дети вернулись коротким путем через Жамеру.
В школу Гурьевские ребята ходили с удовольствием - нравилось учиться и, не нужно было целый день хлопотать по хозяйству, хотя то, что им полагалось по поручению Катерины Ивановны они пытались выполнять полностью, чтобы не огорчать бабушку.
Казалось всё вошло в нужный ритм, но пошли осенние дожди…
У Мани с Васёнкой были одни ботинки на двоих и, Васёна, не послушав мать, пошла по дождю в школу в лаптях. Как ни старалась она обходить мокрые места, лапти не только промокли, но и разбухли. В классе у неё с ног текла вода, и учительница отправила девчушку домой. Расстроенная Василиса возвращалась домой, не разбирая дороги. То, что ругалась Марфа, было пустяком, а вот высокая температура и горячка вымотали девочку. Когда прошел кризисный момент, Васёна лежала пару дней пластом. После болезни Марфа категорически запретила Василисе ходить в школу со словами: «Мяне, невыучной, батька дали и табе дадуть». Разбирала девочку досада, затаилась в душе обида на «матку», но жизнь продолжалась и стала Васёнка хозяйничать по дому и на подворье.
Антисанитария в войну на фронте была обычным делом, поэтому вши существовали как атрибут армейской жизни. Брезгливая Марфа не могла с этим мириться: изводила керосин на все головы в семье и еженедельно топила баню и заставляла всех париться с пижмой и мятой.
В начале декабря в очередной банный день, Марфа с Жиговкой выпарила и вымыла всех детей, бегая с каждым по заснеженной тропке на огороде босиком от бани до хаты. Одетые в чистое детки, сидели на лавках в горнице, ожидая пока обе матери вымоют бабушку Катю и помоются сами. Марфа посадила «на закорки» Катерину Ивановну, укрыв ее шубейкой, и помчалась в баню, где её ждала Жиговка. К декабрю Катерина Ивановна высохла совсем, потому что плохо ела и стала «немочной». Жиговка с Марфой вымыли свекровь, причем Марфа успела сама вымыться, пока Жиговка одевала старушку. Обе женщины донесли Катерину Ивановну до дому и, тут Марфа в сенях обнаружила сидящего на полу Сашу, игравшего в щепочку. Двухлетний Сашок бодро топал пухленькими ножками по всей горнице и, вероятно, смог открыть плохо прикрытую дверь в сени. Малыш шлепал по полу босиком, а в сенях сидел на полу голой попой.
Заболел маленький Александр, тяжело дышал, кашлял. Постоянно прыгала температура, лихорадило как при «чахотке». Марфа использовала все свои знания, но усилия оказались тщетны - через три недели малыш скончался: «На всё воля Божья. Бог дал, бог взял». Похоронили ребёнка, «в аккурат», накануне Нового года. После похорон Александра Марфа настояла на переезде в свой дом и на размежевании общего земельного надела.
Через год после окончания войны и возвращения служивых домой в деревню в свои семьи к своим женам, выраженным последствием, естественно стало, что женщины в окрестных деревнях беременели и рожали. Хозяйственные «замороки» и помощь женщинам в родах полностью отвлекали Марфу от печального события. Боль потихоньку притупилась, к тому же Марфа опять была беременна.
20 августа 1920 года на свет появилась восьмифунтовая Екатерина Фоминична, светловолосая голубоглазая девчушка. Больше других, Катюшке радовалась семилетняя Варя.  Варюша готовилась осенью пойти в школу и чувствовала себя взрослой. Между домашними делами она каждую свободную минутку использовала,  чтобы посидеть с малышкой. Варя играла с младшенькой сестренкой как с куклой. С сентября школьная учеба занимала много времени, но  Варя всегда улучала минутку, чтобы побыть с Катей. Как Варя заразилась скарлатиной непонятно: или кто-то в школе был носителем заразы, а она ослабла из-за беготни, или остыла, бегая в школу  через Жамеру и, «собственные кокки» разгулялись. Обсыпанная кожа, «огненное горло», распухшие с гнойниками миндалины, высоченная температура.  Следующим днем заболел пятилетний Васятка. Оба ребёнка лежали рядом, тяжело дышали, стонали в забытьи. К концу недели ночью в окно бились горлинки и деток не стало. Позже Марфа говорила: «Спустились ангелы на землю и унесли невинные души в Рай». Марфа разом потеряла двоих деток: Варвару на девятом годике и Василия на шестом. Остальных детей хворь не тронула.
Когда Катюшке исполнилось два годика, её старшую сестру - шестнадцатилетнюю  Марию Фоминичну - засватали в состоятельную семью Бубненковых, из села Благовещенское, за Якова Семеновича, который был на четырнадцать лет старше девушки. Красавицу Машу никто не спрашивал, решающим моментом было богатство Якова. Через год по осени состоялась свадьба.
                ***