Восемь восьмистиший о поэте

1.

Поэт сидит в отхожем месте
лелея смелые мечты.
Сегодня он невольник чести
и гений чистой красоты.

Он страж добра, он воин света,
он с Бодхидхармой наравне –
гвоздём на стенке туалета
выводит жирно: “Нет войне!”

2.

Стучатся. “Кто там?” – Дверь открыл. –               
Вошёл. – “Есть разговор.
Товарищ Байрон?” – Перед ним
росгвардии майор.

“Что ж вы попутали края?               
Пройдёмте-ка со мной!”
Поэт ответствует: “Нет, я…
не Байрон, я другой!”

3.

Ещё не требует поэта
к священной жертве Зильбертруд,
но в коридорах Комитета
ему заочно дело шьют.

А он как птица в клетке бьётся,
предвидя будущего тьму.
И не творится, не поётся,
и не рифмуется ему.

4.

Цветёт на улице герань,
акация цветёт.
Поэт, как трепетная лань,
садится в самолёт.

Вот он взмывает высоко,
поправ земной предел.
Постой! Постой! Держи его!
Куда там – улетел!

5.

Поэт гуляет заграницей
в помятой шляпе и в пальто.
Его отверзлые зеницы
уже не выклюет никто.

Ни вороны, в небесной мути
весь день кружащие над ним,
ни ФСБ, ни СМЕРШ, ни Путин,
ни шестикрылый Серафим.

6.

Пока звучит войны там-там,
поэт сидит и пьёт.
Он верит в то, что что-то там
к нему не зарастёт.

Чхавери пробуя на вкус,
он пьёт и ест шашлык.
И подают ему тунгус
и друг степей калмык.

7.

Ходит по миру поэт,
по Литве и Польше.
Говорит прохожим: “Нет,
я не русский больше.

Мне Испания милей.
Не замай, ордынец!
Я скорей всего еврей.
Или украинец”.

8.

Ликует мир, струится свет
с небес, а это значит –
пришла весна, и лишь поэт
не прыгает, не скачет.

Он вновь задумчиво сидит
за рюмкою абсента.
И на челе его горит
печать иноагента.