Каркуша. Роман. Глава 8

8. Сумбурный вечер.


Кола – маленький городок, про какие обычно говорят: «Две улицы, два переулка», а дальше – пустошь, а за ней – Баренцево море. Есть еще две речки – тоже Кола и Тулома, когда-то они слились, и неподалеку от их «соития» и впадения в Кольский залив, был заложен город Кола. Дома - в основном – малоэтажные, двух- или же трехэтажные.
Таксист меня подвез к общаге.
«Самый центр!» - произнес он, показывая указательным пальцем на памятник В.И.Ленину, стоящий посередине небольшой, но уютной городской площади. «Будешь прописан вот здесь!» - снова он показывал пальцем на бело-зеленый дом.
Он (этот дом) мне больше наполнил старую усадьбу какого-нибудь дворянина XIX века (позже я выяснил, что в период: конец XIX – начала XX в.в. - здание принадлежало купцу Симонову А.В.). Во всяком случае, общага была довольно старым домом или, лучше, зданием, выстроена со вкусом, на лицевой стене даже наличествовали элементы лепнины, что-то типа головы льва, но как-то очень уж неубедительно. Считать пришлось недолго – общага была в два этажа.
Расплатившись с таксистом, я вынул из багажника сумку, и спокойно покатил ее по асфальтированной дорожке-тротуару – в «свой» новый дом. Кажется, именно так я и подумал. 
Открыв дверь в общагу, я увидел мини-прихожую, и больше ничего. Здесь были расположены: слева – лавка у стены, там же – была навалена груда обуви, в основном, тапочки или сланцы, посередине – прямо передо мной, висело зеркало, большое и квадратное, а справа – лестничный марш, который уводил «прихожанина здешних мест» на второй этаж. На всякий случай я зачем-то сказал: «Ау!», и сам себе удивился. «Какое к черту «Ау»! Тут никого нет!» Я вынул из дорожной сумки тапочки, переобулся, и, оставив сумку внизу, поднялся на второй этаж.
Он, т.е. второй этаж, был совсем другим, и совершенно не был похожим на первый. Другой стиль оформления помещения (здесь присутствовали элементы модерна, особенно в светильниках и гардинах). Но – также – и классицизм (!), по крайней мере, его черты - в обоях и шторах. Один мой знакомый архитектор, впоследствии увидев фотографии общаги, сказал: «Все вперемежку, чертовый mix какой-то, безвкусица…» Тогда я не стал с ним спорить. Мне нравилось. Может быть, у меня нет вкуса?..
В особенности - меня удивил фотопортрет Боба Марли, который висел на стене, над барной стойкой, у входа. Да, я не ошибся! Именно – над барной стойкой, и она была расположена слева от входа - на второй этаж. Впоследствии я узнал, что с 1998 по 2004 г.г. здесь располагался развлекательный комплекс «Сатурн» - с баром, сауной, танцевальным залом, банкетным залом. Были также отдельные номера, из которых ныне «соорудили» комнаты для рабочих. Ну, и моя комната была одной из этих же комнат (естественно, в ней я жил не один)!.. Так получилась общага коридорного типа, но вместо танцевального зала сделали спортзал, в котором уютно разместился деревянный теннисный стол, а вместо банкетного зала – комнату для просмотра фильмов с большим телевизором на стене. Барную зону решили не убирать. «Работяги» стали ее использовать как мини-кухню. (Так, придя с работы, можно было поужинать, сидя за барной стойкой. В общем и целом, - не плохо!..)
Пройдя по коридору десять метров, я наткнулся на дверь с надписью «Комендант общежития - Асташева Виктория Павловна». Постучав, я заглянул. За столом (на столе стоял старенький ноутбук, лежали ворохом исписанные и почерканные бумаги) сидела седоволосая женщина лет пятидесяти или чуть больше. Я поздоровался, спросил разрешения войти. Она впустила.
- Здравствуйте. Я новый сотрудник фирмы «ЯмалГипроТранс», меня определили в общагу. Вот – я приехал! – радостно подытожил я.
- Ну, молодец! Давай, садись! Сейчас заполнишь бланки, напишешь заявление на заселение, и – живи.
Комната мне досталась за номером двадцать пять, она была последней по правой стороне коридора. В конце коридора не было света, поэтому таблички с номером на двери не было видно. Я в душе чертыхнулся, произнеся что-то типа «хреновый тут порядочек у вас, дамочка (!!!)», но вслух высказываться не стал, - и думаю, верно сделал. Не пристало ведь новичку разводить собственные порядки! Комната была – так, ничего, габаритом приблизительно шесть метров в длину и четыре в ширину, с окном, но без вентиляции. Четыре железных, двухъярусных с панцирными сетками кровати (по две вдоль каждой длинной стены), предавали комнате особенный камерный (тюремный) шарм. Три из четырех кроватей были небрежно застелены постельным бельем. Оставалась – одна, не заправленная, у двери - и она, как было нетрудно догадаться, была моя.
До вечера я был один: читал газетный статьи на политическую тематику, полистал последний выпуск «Лимонки» о безобразиях и провокациях действующей власти, потом смотрел что-то еще, но недолго, затем, устав от навязчивого однообразия словесных форм и высказываний, взялся за Набокова. «Лолита». Ах, Лолита! Как ты прекрасна!.. Но и она мне очень быстро наскучила. Тоже.
Вечером пришли мои «сокамерники». Настоящие их имена произносить не стану, так как в этом нет ни малейшего смысла, скажу только, что парни они были «свои в доску», дворовые и простые в общении.
Первый был среднего роста, худощавый, черноволосый и в очках. Джека. Второй – здоровый парняга высокого роста с большими кулачищами. Он стал в моем понятии Слоноух. И, наконец, третий, и самый большой и даже толстый – Портос. Все они были геодезистами, - геодезами то есть.
Я молчал. Наверное, потому что был немного напряжен внутренне.
Джека спросил меня:
- Пива хочешь?
- Хочу, - ответил я.
Хотя, немного подумав, я понял, что пива мне совсем не хотелось, а положительный ответ я дал только лишь из-за моего желания поскорей сблизиться с «местной братвой», влиться в доверие коллектива - так сказать. И, должен признаться, мне это удалось и очень скоро.
Итак, мы двинули до ближайшей пивнушки. А находилась она совсем неподалеку, ее можно было вполне реально увидеть стоя на крыльце общаги, - метров семьдесят, может, чуть более того. Сделана она была на первом этаже жилого дома хрущевского типа. «Пивная карта» – так она называлась; войдя в нее в первый раз (а похождения мои, вернее, мои и моих коллег «по цеху» в нее были не редкостью в будущем), я немного удивился тесноте помещения. Но - ничего, пить было можно!.. Как говорят в русском народе, в тесноте, да не в обиде! Зато внутри все было аккуратно и со вкусом. Столиков было немного – шесть или семь. Половина из них были заняты местными аборигенами. Они отличались от нас, т.е. приезжих в их город (замечу, что речь идет именно о Коле, но не о Мурманске (!)) манерой поведения, даже внешностью. (Да, пожалуй, что внешностью тоже.)
Вы спросите меня: чем именно житель, ну допустим, г. Кола может отличаться от такого же простого, обыкновенно жителя г. Омска? И мой ответ будет очень конкретным и однозначным: всем. Именно всем. Лично я убежден, что география (т.е. то место, где человек  was born, где проходили его отрочество и юность) весьма и весьма влияет и даже формирует его как личность. Отсюда и разница. Например, Омск… Обыкновенный сибирский город с температурой воздуха зимой минус тридцать-сорок градусов, но стоящий на «земле», на бескрайней равнине с редколесьем и кустарником. Кола же – город морской, суша тут имеет меньшее значение, чем вода. Думаю, эти факторы влияют на сознание, определяют характер личности, даже внешность, вернее, внешность главным образом.
Аборигены вели себя развязно, пытаясь сказать нам, приезжим эстетам, что тут они главные, и чтобы мы имели это в виду! Хэ, хэ!.. Как бы ни так!.. « Fuck you, domestic citizens!» - подумал я, а вместе со мной, я так полагаю, и мои кореша.
Слоноух был галантен с буфетчицей Наташей. Она была стройная, топкая девчина, точно что «местного разлива». Лицо ее было обветрившим, даже немного черствым, если так можно выразиться. Она мастерски обслуживала своих клиентов. Ловко открывала краны пивных емкостей, рассчитывала, объегоривала подвыпивших посетителей. Куда ж без этого! Но – было заметно с первого взгляда, что Слоноух нашел подход к Наташе. Щеки ее рделись, как поспевшие помидоры, улыбка не сходила с лица вовсе. Мне показалось, что Слоноух уже выстроил свои коварные планы на вечер касательно этой дамы, хотя, наверное, эти выводы были скоропостижными, так как Слоноух в моей жизни был человеком новым, незнакомым. Но он мне понравился – сразу. Чем? Даже не знаю. Своей уверенностью, что ли… Он умело обходился с дамами, вернее, судя по моим наблюдениям, у него был опыт обхождения с дамами. И он знал, «что / кто им нравится».
- Так, так. Значит, Слоноух (прим. авт. - имя изменено) сегодня будет мять Наташу! – сурово заявил Портос.
- Видимо! – выразил свое согласие с ним Джека.
Я же молчал. Пока.
Мы пили и пили пиво… Я задумался на тему словосочетания «пить пиво». Что-то в нем было и есть(?)… Мне так показалось. Какая-то наивность и теплота, что ли? Как будто давно просмотренные и забытые кадры из старого советского кинофильма.
Потом Слоноух выстроил высоченную пирамиду (или башню, - не знаю, как точно выразиться) из пустых пивных бутылок. Они были составлены одна на другую. Конструкция не вызывала определённого доверия к ее устойчивости; в любой момент все могло рухнуть, и стекла от разбившейся «в клочья» посуды разлетелись бы по всем углам заведения. Слоноух был настойчив в своем деле, - весьма и весьма. Он упорно ставил следующую распитую бутылку на предыдущую. Смеялся и повторял: «Ништяк, ништяк!.. Смотрите как красиво! Это Эйфелева башня!» Француз ***в.
К всеобщему счастью, конструкция оказалась устойчивей, чем я предполагал. Все осталось на своих местах.
Тем временем, народ в заведение постепенно подтягивался – аборигенов становилось все больше и больше, и от этого «знания» мне становилось не по себе. Джека «всю дорогу» рассказывал байки о том, как он работал на Чаяндинском месторождении в Якутии на отсыпке газовых земляных «кустов» - площадок(где температура окружающего воздуха, кстати говоря, зимой достигает минус 63 градусов по Цельсию (!!!)). Я слушал с упоением его повесть, пытаясь представить себе те тяготы, которые он ощутил. Джека рос надо мной, в моих глазах он становился значительней, чем Слоноух; о Портосе на тот момент мне говорить особенно было нечего, потому как он молчал, а если и говорил, то вкратце и не интересно, бессодержательно. Временами я искоса, так, чтобы он не заметил моего интереса к его персоне, рассматривал его. В нем была какая-то внутренняя сила, его взгляд был серьезен, спокоен, тих, но и достаточно суров. Про таких людей порой говорят: «Человек с колючими глазами». Портос был именно таким человеком, поэтому он притягивал к себе, не знаю, чем точно!.. Внешне он все же разительно отличался от Портоса киношного, советского, роль которого исполнил Валентин Смирнитский в бессмертном многосерийном фильме «Три мушкетера». В отличие от Портоса в кино, Портос в жизни (наш Портос) был рыжий, и волосы он имел небольшой длины. Кроме того, Портос киношный, конечно же, никогда не носил очки. Наш же – наоборот, особенно часто, когда работал, сидя за компьютером. Как вы сами понимаете, в кино компьютеров не было и быть не могло. Так что различий было множество, но все-таки наш Портос был настоящим Портосом. Он тоже любил выпить, - пусть не ром, но пиво, и очень много пива.
Иногда Портос был злым. Тогда он становился совсем другим человеком. Агрессия – великое чувство, на пути которого разрушаются многие стены бытия.
Я очень хорошо помню свой первый рабочий день. Мы приехали на базу. Мы – это, конечно, я и «три мушкетера», о которых я уже рассказал - в общем. Ехать пришлось на общественном транспорте. Удовольствия, честно признаюсь, мало от таких поездок, но поскольку рейсовый автобус был автобусом «полугородского типа», то есть курсирующим из города в пределы области, то народу в автобусе было много лишь временами, и ехать было в нем достаточно комфортно, даже стоя на ногах. Двадцать, двадцать пять минут, - не более.
Утром в рабочем вагоне я встретил Балодю и Жегалова. Рабочий день еще не начался, но они уже сидели за своими столами и корчили из себя серьезный вид. Думаю, эти ребята хотели провести на меня особенное впечатление, добиться уважения к себе, но мне по большому счету было просто наплевать. Я просочился между ними и сел на свой стул. Сидеть было очень неудобно, тесно, душно. Вагон был грязный, запыленный, в углу висела паутина, под письменным столом, за которым я сидел, валялись окурки, обрывки бумаги, мусор.
«****ь, куда я попал? - подумал я. – Надо скорей валить домой!»
Но, к счастью (!), это было лишь первое впечатление, - к тому же до Омска было приличное расстояние, которое я никак бы не смог преодолеть без посторонней помощи, а посторонней помощи, как вы сами понимаете, ждать было просто неоткуда!
Стояла гробовая тишина.
Я не хотел начинать разговор первым.
На стене висел перекидной календарь. Красный прямоугольник, обозначающий дату, показывал на 14 ноября. Я отсчитал месяц, было нетрудно. Только лишь 14 декабря я уеду отсюда, еще плюс дорога. «Так много времени будет потеряно впереди». Эта мысль не давала мне покоя. Я вертел ее, как бублик на пальце, туда и сюда, она все вертелась и не слетала. Никак.