Девять этажей

Но дома вырезают три полоски на небесной дороге —
Это шрамы на коже, из них состыкуется флаг,
А
Из окон падает, расправив крылья, невеста бога;
Посмотри —
Эти девять этажей почему-то кольцуются в ад.
И,
Выглянув сквозь детство своё, что написано на заборе,
Я считал окошки, сколько там людей горят,
Голуби любят полёт, вороны любят за болью
Лететь,
А
Этот дом уже поглотил меня.

Знаешь,
Нас рай, сближая, отверг, но
Нас всё равно мешает ветром,
Ведь
Блуждающим душам противопоказан уют.
Но
Я почему-то опять говорю тебе это "люблю".
Там
Все квартиры кончаются на ноль,
Бабка Люда снова материт подростков в падике,
Кто-то кашляет кровью, как-то плюет на любовь,
А я
Продолжаю иди по этажу к тебе, Катенька.
Теперь катится
На лестничной клетке
Банка Балтики Девятки,
И
Скрепит несущая балка в матерном припадке,
Мол, матери и папке
Ничего не говорите.
Но какая разница, если бог ничего не видит?
Здесь мёртвая среда, и битое зеркало
Это мне напомнит обязательно.
Скажи мне, кто-нибудь тут вообще помнит создателя?
Мелочь в углу, дверь подъезда зашивает выход;
Я, наверное, слишком глуп, ведь тут выживает лихо,
Но не человек.
А завет
Старался меня защитить, пока река смыкалась в желудке,
Но я точно слышу миражи печали.
Ангелы или души здесь вообще живут ли,
Или просто прожигают жизнь мечтами?
Крестик,
К сожалению, просто кусок металла, ведь
За мною постоянно летала смерть — пентаграмма, свет.
Мелодрама, съев
Супругов и их крик за дверью,
Открывает мне пути наверх.
Грязь и смрад ведёт по мере
Крайностей
К тебе.
Но
Каждый ждёт стража и его рук,
Ждёт его взгляд в вираже —
Это был лишь первый круг
А ещё
Жизнь в девять этажей.

А в арке, там
На меня глядит судья из Крита
Я для него — в роли таргета,
А
Моя судьба — из крика.
Похоть и разврат — это боль и окурки на балконе,
Это умение врать, а ещё рваная куртка с иконой.
Тульпа влекома,
Ведь
Минос пересчитывает шрамы на запястьях,
Мол,
У меня всё есть для счастья.
А любовь? —
А любовь — грех, какой не вообразить легко,
Но
Я пришёл в этот дом через бурю зим из снегов.
Люди,
Ощущаю точно,
Все глядят сквозь зрачок, запирая замки.
Я кричу всё стражу, не внимает он словам.
Обволакивает он меня, люди же твердят "замри!",
Он пытается меня сломать.
Свет погас,
И проводку замкнуло.
Плотские утехи — лучше крепких чувств.
Кто-то поёт про водку и дуло,
А
Я в его хвосте верчусь.
Этот
Ураган
Сбивает с ног, тут
В меня его взгляд вогнут:
"Ты пройдёшь сейчас, но не доберёшься до конца".
Но
Я буду это отрицать.
Пусть на фоне
Гул и эхо
Вторит каждой его фразе,
Обливая меня смехом,
Я продолжу путь через грешный разум.
Я иду к тебе
Сквозь вопль кавалеров, дам,
Сквозь придворных и пажей —
Это круг под номером два,
А ещё
Жизнь в девять этажей.

Этот лай
То ли соседей друг на друга,
То ли пса трёхглавого:
Из позвоночника — только дуги,
А душа моя плавает
Полностью в грязи и гнили,
Чтобы звать меня по имени.
Катя!
Катя!
Меня что-то рвёт,
Меня что-то схватит —
Запах
Яств и пиров вертится с лаем.
Ты боишься собак,
Я боюсь, что вновь проиграю.
Этот
Дождь из льда и града
Забивает мне гланды ношей — цепь.
И
Я слышу звон пролетариата:
Дамба рушится.
Но
Чёрный жир
Не смыть даже потопом —
Бог!
Я иду к ней по тропам,
По которым
Не ходил ни один оживший грешник,
Потому они сотканы из надежды.
Сотками и одеждой
Обитель платит,
Пока моя душа — просто пластик.
Монстра натиск
Заставляет меня рвать себе вены и вязать канат,
Чтоб сбежать, но не повернуть назад.
Цербер
Жаждет моей плоти —
Каменный пол трещит.
Мне найти тебя
Не выходит,
Но
Сердце кричит: "ищи!"
Умоляет меня труп
Взять его с собой скорей —
Это только третий круг,
А ещё
Жизнь в девять этажей.

Четыре — несчастливое число,
И
Здесь ходят нечестивые с клеймом
Спора и заревом монет.
Пока
Я ориентируюсь заливом на дне,
Заново запев
О великой цели — дойти до тебя,
Пока глыбы падают потерями
В тела
Расточительных жильцов.
Кто-то ищет работу, а кто-то бьёт лицо.
Весо;м
Аргумент о наживе, если
Каждый из лежащих — нечестен,
Но
Я уже снимал эту печать,
Когда тебя всецело величал.
По следам
От огромных каменных злоб
Я ищу подход на следующий этаж,
Но
Слышу только их грохот пламенных слов,
Эпатаж.
Отголосок
Олимпа меня прижимает к земле и камням.
Теряя кровь и лимфу, я забываю уже про "меня".
Только вдруг
Голос чей-то с верхотуры всё зовёт ласково,
Сам он
Явно скрыт под масками,
Он скрывает своё свечение,
Но
Я точно знаю, чей он.
Потому,
Вырываясь из круговорота мук,
Я выдерну из запястья тонну ножей —
Это мой четвёртый круг,
А ещё
Жизнь в девять этажей.

Багрово-чёрное течение
Упирается в стены этажа и в горшки с цветами.
С
Эмоциональными качелями
Друзья детства играют,
Их
Лик меня всё тянет в топи,
Мол,
Мы все едины в этом доме.
Гнев, уныние — лучше и сильней любви,
Даже если ты после
Будешь собою убит.
А
Под потолком
Всё дрейфует чёлн,
Заглушая вновь голос её.
Хворост и лёд
Запрещают огоньку в сердечке пылать.
Но
Это не навечно, Кать,
Ведь
Я не гневаюсь, не плачу.
Да,
Восходить на стены Дита — труд,
Но это не конечная жердь,
Ведь
Сейчас это пятый круг,
А ещё
Жизнь в девять этажей.

Даже
Башни не способны расколоться,
Что уж говорить о падших.
Я гляжу на огонь из колодца,
Пока мои мысли обращаются в кашу.
Месть.
Ненависть.
Безжалостность. —
Горгона уже за моей спиной.
Для них это — невинные шалости,
Для меня же — вечная боль.
Стены сверлят меня неприступно,
Здесь нет ничего попутного,
А
Каждая статуя — человечий смог.
Они
Хотят искалечить мор,
Чтобы тот
Ринулся и заманил меня в нег ропот,
Пока я иду сквозь некрополь.
Где же я?
Где же двери и балконы?
Меня всё бесы гноят,
Пока я высматриваю лестницу в окопе.
Город зол,
Город меня гонит живо.
И
Я бегу его волей к обрыву,
Пока сзади
Ложные учения о вреде любви,
О праведности греха.
Ими всеми удел юлит,
Мол, счастье — это всё брехня.
Освистав меня толпой
И сжигая книги бурей,
Мне орут: "долой!
Старец ***в!
Далеко ни один помер здесь,
Ты просто ещё одна из жертв!"
Здравствуй, круг — мой номер шесть,
А ещё
Жизнь в девять этажей.

Я влетел по ступеням, вдруг
Мне на шею упала удавка.
Я свисаю с медных труб,
Удав как.
Топот и рога
Пронзили мои стоны, мимо — табор
Таких же несчастных, а рядом — минотавр.
Из меня
Ветвятся вены, лёгкие застилают листья,
И кора кости продолжает ломать.
Кажется, это конец моей миссии,
Но
Её голос вдруг
Обрубает канат.
Я лечу,
Минотавр разит секирой,
По чуть-чуть,
Но я лавирую.
След на шее навечно
Будет мне напоминанием о прошлом,
Пока мечется
Секира в толще
Едкого испарения и трупного запаха.
Но
Я никогда не вернусь к этому заново.
В голове
Мелькают все мои попытки и все слёзы цинком —
Нет, ни за что я не вернусь в эти угрозы суицида.
И теперь,
Устремясь скорее отсюда бегом,
Я чувствую холод и жесть —
Это был седьмой,
А ещё
Жизнь в девять этажей.

Пропасть за пропастью
Всё зовут меня совершить шаг.
И
Мой души жар
Отвергает голос в центре...
Нет.
Нет! Это всё обман цепкий.
Центнер
Из обольстителей, воров и взяточников
Ложится каменной плитой.
Всё здесь связано
Змеями и смолой.
Но
Я почти добрался,
Я почти дошёл —
Меня обвивает танец
И шок:
"Если не смогу?
Если не выдержу?" —
Что-то разворотило грудь,
А в ушах распоясало шум.
Герион!
Он улыбается и подзывает склизко,
Но
Я не подойду к нему близко.
Письма
Мои ей не стоят того, чтобы вестись на обман.
Кружится,
Кружится,
Кружится голова.
"Оставайся здесь, я тебя обогрею" —
Это слова вес, но я иду за Водолеем.
Время
Так давно висит стрелой —
Центр уже не далёк.
Мне бы
Вместить гармонь —
Это голос её.
Солнышко!
Я почти!
Слышишь, почти!
Что-то слоняется и мычит,
Но
Я не смотрю на тени.
Ещё чуть-чуть!
Верь мне!
Я кидаю через пропасть тросы,
Пусть для грешников я — мишень.
Убирайся, круг номер восемь,
А ещё
Жизнь в девять этажей.

Тьма и ночь.
Многоэтажки. Фонари. Дым.
И за мной захлопнулся люк,
Отражая в горле комом "люблю",
Ведь у края крыши — ты.
Вот и всё,
Этаж номер девять.
Крыша скованна льдом и морозом.

— Я ждала тебя всё это время.

— Кать, а давай посмотрим на звёзды?