Цыган

           У дороги тополь серебристый, весело листвой своей шумел;
           А под  ним задумавшись глубоко, старый цыган у костра сидел.
           Вспоминал  он табор свой весёлый и шатры в лазоревой степи;
           Искромётные и огненные пляски, что навеки в душу залегли.
           Вспомнил он и  молодость шальную: звон гитар и песни у костра
           И глаза цыганки ,огневые, те которые свели его с ума.
           В таборе цыганку звали Радой:  больше жизни он её любил;
           Кольца, перстни, серьги дорогие, с  радостью любимой он дарил.
           Облик его был тогда прекрасен: блеск  в глазах; костёр пылал в груди;
           И казалось много-много счастья  будет в его жизни впереди.
           Но коротким оказалось счастье; Рада  заболела и слегла
           И напрасно он молился богу, смерть  безвременно бедняжку прибрала.
           Грусть-тоска стрелой пронзила сердце; как в бреду метался он порой
           И однажды, ночью  непроглядной, навсегда покинул табор свой.
           Много лет прошло с  тех пор далёких; и теперь он старый человек;
           Одинокий; всеми  позабытый, доживает свой нелёгкий век.
           С грустью думает что на  исходе осень; а за тем наступят холода
           И метелью - белою метелью,  закружит суровая зима.
           И быть может снежною зимою; призовёт  его к себе господь;
           Износилось сердце у цыгана, немощную стала  его плоть.
           Догорал костёр; старик очнулся; взял гитару верную свою;
           И запел про жизнь кочевую, про свою нелёгкую судьбу.
           Уж садилось солнце за курганом, у пруда камыш слегка шумел,
           Старый цыган, под свою гитару, грустные мотивы тихо пел.