Рассказ сумасшедшего

   Громкоговоритель, прикрученный на самом верху металлоконструкции, орал громко, с противными искажениями:

    "Не знали мы, что потеряем друг друга
     В самый первый день зимы.
     И я не мог  на мгновенье представить,
     Что чужими станем вдруг мы..."
   
   Песня разбередила далёкие и сладкие воспоминания юных лет. Захотелось лечь и передохнуть. Он шёл уже три с половиной часа, сгибаясь под тяжестью ящика с пенициллином. Болезненно ныла травма головы: вчера вышибал подпорки из под нефтяной вышки и слегка переусердствовал. Ещё покалывало в брюхе, - то ли гастрит, переходящий в язву, то ли наоборот, как говорил знакомый лопарь.
Остальное тело он уже давно не чувствовал. Мелькали далёкие огоньки, в небе
завывал ветер, донося обрывки речи, но только задом наперёд. Под снегом что-то ворошилось и проваливалось вместе с ним...
   Пошёл уже пятый час пути, и он вдруг с ужасом понял, что забыл - куда и зачем он идёт. А шёл он с Кольского п-ва на материк. Было очень холодно, а на трассе стало ещё и скользко. Там его и убили. А что вы хотели? Он же был старый, больной лось.
*  *  *
Я - старый зверь, я - кольский лось,
хоть и измученный врагами;
с трудом, но всё же удалось
двоих мне зашибить рогами.
А третий, выстрелив, - Попал! -
как он подумал - Прямо в сердце!
Я притворился... и упал...
И разметал его по-зверски
на сотню маленьких клочков,
что хомячки схомячат в норках.
Лишь стёкла - "зайчики" - очков
ещё пугали зайцев долго...