Русская поэтесса и драматург Черубина де Габриак

Елизавета Ивановна Дмитриева, более известная под литературным псевдонимом-мистификацией Черубина де Габриак, родилась 12 апреля 1887 года в Петербурге, в небогатой дворянской семье. Её отец, учитель чистописания, рано умер от чахотки. С 7 до 16 лет Елизавета страдала тем же недугом, что и отец, была прикована к постели.

В 1904 году с золотой медалью закончила гимназию, в 1908 году – Императорский женский педагогический институт по двум специальностям: средневековая история и французская средневековая литература. Недолгое время училась в Сорбонне, где познакомилась с Николаем Гумилёвым. Между ними был краткий роман.

По возвращении в Петербург преподавала русскую словесность в женской гимназии, печатала в теософских журналах переводы из испанской поэзии, посещала литературно-философские собрания поэта-символиста Вячеслава Иванова, где завязалась её близкая дружба с Максимилианом Волошиным.
На квартире собиралась петербургская элита, «Ивановские среды» имели важное значение для развития культуры Серебряного века.

Лето 1909 года Е. Дмитриева провела в Коктебеле, на даче у Волошина, где родилась совместная идея литературной мистификации. Автором идеи была сама Дмитриева, её горячо поддержал Волошин, придумавший ей звучный псевдоним и литературную маску таинственной красавицы-католички.
В 1911 году она вышла замуж за инженера-мелиоратора Всеволода Васильева и приняла его фамилию. Уехала с ним в Туркестан, много путешествовала, в том числе по Германии, Швейцарии, Финляндии, Грузии.

В 1921 году поэтессу вместе с мужем арестовали и выслали из Петрограда («потому что мы дворяне», как писала она). Оказалась в Екатеринодаре (ныне Краснодар), где руководила объединением молодых поэтов и познакомилась с С. Маршаком, совместно с ним работала над детскими пьесами.
В 1927 году поэтессу выслали в Ташкент, где она вскоре и умерла в возрасте 41 года (5 декабря 1928 года).

Предлагаю некоторые оригинальные стихи этой загадочной поэтессы.

Я венки тебе часто плету
Из пахучей и ласковой мяты,
Из травинок, что ветром примяты,
И из каперсов в белом цвету.

Но сама я закрыла дороги,
На которых бы встретилась ты...
И в руках моих, полных тревоги,
Умирают и блекнут цветы.

Кто-то отнял любимые лики
И безумьем сдавил мне виски.
Но никто не отнимет тоски
О могиле моей Вероники.

/Стихи посвящены дочери/
*****

ЦВЕТЫ

Цветы живут в людских сердцах;
Читаю тайно в их страницах
О ненамеченных границах,
О нерасцветших лепестках.

Я знаю души, как лаванда,
Я знаю девушек-мимоз,
Я знаю, как из чайных роз
В душе сплетается гирлянда.

В ветвях лаврового куста
Я вижу прорезь чёрных крылий,
Я знаю чаши чистых лилий
И их греховные уста.

Люблю в наивных медуницах
Немую скорбь умерших фей,
И лик бесстыдных орхидей
Я ненавижу в светских лицах.

Акаций белые слова
Даны ушедшим и забытым,
А у меня, по старым плитам,
В душе растёт разрыв-трава.
*****

"Когда выпадет снег",– ты сказал
                и коснулся тревожно
моих губ, заглушив поцелуем слова,
Значит, счастье – не сон. Оно здесь.
                Оно будет возможно,
Когда выпадет снег.

Когда выпадет снег. А пока пусть во взоре томящем
Затаится, замолкнет ненужный порыв.
Мой любимый! Всё будет жемчужно-блестящим,
Когда выпадет снег.

Когда выпадет снег, и как будто опустятся ниже
Голубые края голубых облаков,–
И я стану тебе, может быть, и дороже, и ближе,
Когда выпадет снег.
*****

Моё сердце – словно чаша
Горького вина,
Оттого, что встреча наша
Не полна.

Я на всех путях сбирала
Для тебя цветы,
Но цветы мои так мало
Видишь ты.

И венок, венок мой бедный
Ты уж сам порви!
Посмотри, какой он бледный
Без любви.

Надломилось, полно кровью
Сердце, как стекло.
Всё оно одной любовью
Истекло.
*****

Лишь раз один, как папоротник, я
Цвету огнём весенней, пьяной ночью...
Приди за мной к лесному средоточью,
В заклятый круг, приди, сорви меня.

Люби меня. Я всем тебе близка.
О, уступи моей любовной порче.
Я, как миндаль, смертельна и горька,
Нежней, чем смерть, обманчивей и горче.
*****

Она ступает без усилья,
Она неслышна, как гроза,
У ней серебряные крылья
И тёмно-серые глаза.

Её любовь неотвратима,
В её касаньях – свежесть сна,
И, проходя с другими мимо,
Меня отметила она.

Не преступлю и не забуду!
Я буду неотступно ждать,
Чтоб смерти радостному чуду
Цветы сладчайшие отдать.
*****

Горький и дикий запах земли:
Тёмной гвоздикой поля поросли!
В травы одежду скинув с плеча,
В поле вечернем горю, как свеча.

Вдаль убегая, влажны следы,
Нежно нагая, цвету у воды.
Белым кораллом в зарослях лоз,
Алая в алом, от алых волос.
*****

Где б нашей встречи ни было начало,
Её конец не здесь!
Ты от души моей берёшь так мало,
Горишь ещё не весь!

И я с тобой всё тише, всё безмолвней.
Ужель идём к истокам той же тьмы?
О, если мы не будем ярче молний,
То что с тобою мы?

А если мы два пламени, две чаши,
С какой тоской глядит на нас Творец...
Где б ни было начало встречи нашей,
Не здесь – её конец!
*****

Да, целовала и знала
губ твоих сладких след,
губы губам отдавала,
греха тут нет.

От поцелуев губы
только алей и нежней.
Зачем же были так грубы
слова обо мне.

Погас уже четыре года
огонь твоих серых глаз.
Слаще вина и мёда
был нашей встречи час.

Помнишь, сквозь снег над порталом
готической розы цветок?
Как я тебя обижала,–
как ты поверить мог?
*****

Я ветви яблонь поняла,
Их жест дающий и смиренный,
Почти к земле прикосновенный
Изгиб крыла.

Как будто солнечная сила
На миг свой огненный полёт
В земных корнях остановила,
Застыв, как плод.

Сорви его, и он расскажет,
Упав на смуглую ладонь,
Какой в нём солнечный огонь,
Какая в нём земная тяжесть.
*****

ЗОЛУШКА

Утром меркнет говор бальный…
Я – одна… Поёт сверчок…
На ноге моей хрустальный
Башмачок.

Путь, завещанный мне с детства
Жить одним минувшим сном.
Славы жалкое наследство…
За окном

Чуждых теней миллионы,
Серых зданий длинный ряд,
И лохмотья Сандрильоны –
Мой наряд.
*****

КОНЕЦ

   Милый рыцарь! Дамы Черной
Вы несли цветы учтиво,
власти призрака покорный,
   Вы склонились молчаливо.

   Храбрый рыцарь! Вы дерзнули
приподнять вуаль мой шпагой...
Гордый мой венец согнули
   перед дерзкою отвагой.

   Бедный рыцарь! Нет отгадки,
ухожу незримой в дали...
Удержали Вы в перчатке
   только край моей вуали.
*****

ПОРТРЕТ ГРАФИНИ С. ТОЛСТОЙ

Она задумалась. За парусом фелуки
Следят её глаза сквозь завесы ресниц.
И подняты наверх сверкающие руки,
Как крылья лёгких птиц.

Она пришла из моря, где кораллы
Раскинулись на дне, как пламя от костра.
И губы у неё ещё так влажно-алы,
И пеною морской пропитана чадра.

И цвет её одежд синее цвета моря,
В её чертах сокрыт его глубин родник.
Она сейчас уйдёт, волнам мечтою вторя
Она пришла на миг.
*****

С моею царственной мечтой
Одна брожу по всей вселенной,
С моим презреньем к жизни тленной,
С моею горькой красотой.

Царицей призрачного трона
Меня поставила судьба...
Венчает гордый выгиб лба
Червонных кос моих корона.

Но спят в угаснувших веках
Все те, кто были бы любимы,
Как я, печалию томимы,
Как я, одни в своих мечтах.

И я умру в степях чужбины,
Не разомкну заклятый круг.
К чему так нежны кисти рук,
Так тонко имя Черубины?
*****

ИСПОВЕДЬ

В быстро сдёрнутых перчатках
Сохранился оттиск рук,
Чёрный креп в негибких складках
Очертил на плитах круг.

В тихой мгле исповедален
Робкий шёпот, чья-то речь.
Строгий профиль мой печален
От лучей дрожащих свеч.

Я смотрю игру мерцаний
По чекану тёмных бронз
И не слышу увещаний,
Что мне шепчет старый ксёндз.

Поправляя гребень в косах,
Я слежу мои мечты, –
Все грехи в его вопросах
Так наивны и просты.

Ад теряет обаянье,
Жизнь становится тиха, –
Но как сладостно сознанье
Первородного греха...
*****

   Братья-камни! Сёстры-травы!
Как найти для вас слова?
Человеческой отравы
   я вкусила – и мертва.

   Принесла я вам, покорным,
бремя тёмного греха,
я склонюсь пред камнем чёрным,
   перед веточкою мха.

   Вы и всё, что в мире живо,
Что мертво для наших глаз, –
вы создали терпеливо
   мир возможностей для нас.

   И в своём молчанье – правы!
Святость жертвы вам дана.
Братья-камни! Сёстры-травы!
   Мать-земля у нас одна.
*****

Ангел громко и мерно читает
Уже много ночей
Книгу жизни моей,
Вся, как солнце, она золотая,
Каждый чётко записан в ней день,
Каждый месяц – певучая стая,
И проходят года, расцветая,
Как густая сирень.

Но одна есть страница пустая
Уже в самом конце –
И с печалью в лице
Ангел книгу мою закрывает...
Даже он, даже ангел не знает
То, что будет в конце.
*****