Подле свиты красок

подле   свиты   несобранных,
у  камней,  у  морозов  диких,
остались  годы  гнить  через  сито,
руки  в  рукавах  снега,
мозоли  в  чёрных  проплешинах,
пар  беззубых  ртов
на  воздух  вывешен…

на  это  каждое  время 
стрелки  то  гнули  своё,  то  теряли  заполночь,
вороны – на  каждую  стаю
отливали  по  слепкам  кислородное  карканье,
и  высохла  грудь  краски,
на  разные  стороны  смотрели  взгляды,
и  рвались  сопла  ноздрей,
и  медузы  в  аритмии  качались…

а  сколь  не  ковать  огонь,
холод  на  сторону  тянет,
врассыпную  летят  божьи  бабочки,
искры,
коматоз  и  одни  небеса,
ложных  ветров  нежная  музыка  вульгарна  в  любви,
старуха  махнула  косой,
милорд  повёл  новопреставленную  в  покои…

исцарапайте  меня  когти  эха,
плетите  узор  льда  сквозь  сердце,
околеть,
нынче  беде  быть, 
капли  глаз,
как  продолжение  взгляда,
губит  жизнь,
выглядит  словно  вплавь, 
гром  нежным  голосом  грубо  рычал  молнии,
в  голову  топтаться  мысль  пришла, –
ночь  любит  впускать  сон,
пролезая  током  сновидений  сквозь  паутину  яви…

милорд,
я  видел  твой  портрет,
и  ты  сжимал  ладони,
ты  так  похож  на  негатив  моей  судьбы,
и  вспорет  вальс  мелодию  в  слова  кривые,
по  своему  я  буду  прав,
а  кишки  моих  снов  вываляться  радугой  на  берег,

и  дверь,  как  взгляд  из  пса  на  цепь,
и  ячея  зубов,  как  крупное,
не  удержать  на  стороны,
мне  полное  безумие  на  твой  портрет  смотреть,
ты  предок  мой,
как  застеклённые  краски  застывших  глаз,
как  падать  в  бездну,
осанка,  упакованная  в  мышцы  фрака,
смотрю,
а  город  свил  гнездо,
мой  взгляд,  как  одиночество  высиживать.
и  окна  заросли  стеклом.