плашмя

Поёт в окне дождливая валторна,
и звук на землю падает плашмя,
и форточка, поскрипывает вздорно,
под резким ветром стёклами шумя.
Не звякая за штапиком - куда там,
в нём трещины от каждого гвоздя
равняются каким-то важным датам,
их в листьях календарных находя.
С табачным дымом истово вдыхая
приветственного скрипа чепуху,
валторну слушай - музыка живая,
вся в каплях, затерявшихся во мху,
пахучем, нескончаемом, как ссора
давнишняя, не стоящая нот.
А дождь идёт, закончится не скоро,
хотя и вряд ли что-нибудь вернёт,
наигрывая ветром аллилуйю.
И форточка, и дым, летящий в сад,
и женщина, которую целую
сегодня, словно много лет назад.

***

Мне снилась улица моя
в дыму пороховом,
по ней бредущая семья,
урочище за рвом.
Живот убитого коня,
раздувшийся мячом.
В чём суть? Не спрашивай меня,
я сам не знаю, в чём.
Их было много, страшных снов
про жизнь и смерть, сюжет не нов,
он снова о войне.
И если ночь страшнее дня,
прошу - не спрашивай меня
о том, что снилось мне.

***

А жизнь идёт. Война войной,
но в сумраке метро
витает голос - будь со мной.
Пусть это всё старо,
пусть это всё не так, не там,
не вовремя, увы,
но мы тоскуем по местам,
что выше головы.
На станциях, где все вповал,
совсем не мир, отнюдь.
Ещё б до губ, что целовал,
хоть как-то дотянуть.

***

Что же делать, скажи?
примирения не дожидаясь,
замечаю, что руки твои
повисают, как плеть.
Мы болеем войной,
в этом нет ни сомнений, ни таинств,
так случилось, что нам
предначертано переболеть.
А лекарств не находится,
всё, что ни пробовал - в топку,
пусть горит черновое,
и корчится в муках тетрадь.
И не надо кричать,
что сжигать, это слишком жестоко -
мы болеем войной,
значит, нечего больше терять.