Времена года

В детстве всё видится по-иному. Яркие события запоминаются не только в каких-то материальных деталях. Решающую роль порой играют цвета, запахи, свет и многое-многое другое.
Взрослея, мы всё реже и реже смотрим на звёзды, плывущие в глубокой синеве облака, реже удивляемся. Жизнь становится обыденной и серой. Но иногда коснётся ноздрей едва уловимый запах или остановится на чём-то незначительном взгляд, и неожиданно память подсовывает картинки из детства яркие, объёмные, живые.
Зима
Солнечное, морозное утро. Время уже 11часов, а я всё ещё в постели, под одеялом. Чуть приоткрываю глаза, вижу в лучах солнца танцующие волшебный танец пылинки. Матушка уже затопила печку. Печка топится углём и поэтому чувствуется не очень приятный запах. У матушки на плите уже что-то варится, жарится. Она заходит ко мне в комнату: «Вставай, засоня! Знаю, что уже не спишь».
Я снова зажмуриваю глаза, притворяюсь спящей. Под одеялом тепло и уютно и я с ужасом думаю о том, что придётся встать на ледяной ещё пол и мёрзнуть как минимум пару часов. Тепло по дому расползается медленно. И я не тороплюсь вставать, наблюдая за танцем пылинок  в лучах солнца из-под прикрытых глаз.
***
Наверное, мне – лет восемь. Научилась я кататься на лыжах. Выделили мне старые, длинные не по росту лыжи без креплений, а с эдакими петлями, в которые валенки вставляют. А концы этих лыж были не загнуты, а практически прямые из-за неправильного хранения.
На склоне, где я каталась, летом были посадки картофеля. После его уборки осенью на грядку в самом низу, ближе к речке, хозяева вывалили три кучи навоза. К зиме, естественно, навоз застыл монолитом.
И вот еду я на лыжах с горки и понимаю, что лечу прямиком в одну из этих замёрзших куч. А свернуть-то – никак! Не умею поворачивать!
Со всей дури врезаюсь я своими лыжами-стрелами в мороженый навоз. Удар был такой, что все мои внутренности жёстко тряхнуло. Вам знакомы ощущения от удара в солнечное сплетение? Выдохнуть можно, а вот вдохнуть -  никак! Состояние, прямо скажем, не из приятных. И всё же я отдышалась.
Шёл густой-густой снег. Снежинки – крупные, лохматые. И если поднять голову, то кажется, что ты летишь им навстречу.
***
Уроки в школе закончились, и я топаю домой. Метель такая, что сбивает с ног. Колючий снег летит в глаза, лицо, обжигая щёки. Тропинку замело, поэтому иду наобум, где-то проваливаясь в рыхлый снег. С трудом достаю из сугроба ногу в валенке и иду дальше. Наконец добралась до дома. Тропинка во дворе тоже переметена. Почти ползком преодолеваю последние метры. На двери – замок. Матушка – в больнице, отец – на работе, а старшие братья ещё в школе. Снимаю варежки и пытаюсь повернуть ключ в замке, но у меня ничего не получается, ключ никак не хочет поворачиваться. Замёрз замок, а у меня силёнок не хватает, чтобы ключ повернуть. Окончательно окоченев, решаю идти к соседям и дождаться братьев у них.
Через пару часов из школы вернулся один из братьев.
- Почему не дома? – ворчит он.
- Замок открыть не смогла, - тихо мямлю я.
Мы стоим у двери дома. И тут происходит то, что случалось, наверное, со многими легковерными и простодушными.
- Замок отогреть надо. Подыши на него, - предлагает брат.
Я дышу, но замок всё равно не хочет открываться.
- А ты языком его лизни, - подначивает брат.
Я, не ожидая подвоха, прикладываю язык к ледяному металлу, и… язык намертво приклеивается к нему. Пытаюсь оторвать, но у меня не получается. Мне до того больно, что слёзы градом хлынули из глаз.
В конце концов, язык мой был освобождён из страшного плена. Брат резким рывком оторвал меня от железа. И я тогда уяснила для себя, что порой нельзя доверять даже самым близким людям.
Весна
Стоят солнечные дни. Сугробы начинают оседать, таять. Наша речушка Косая мелкая летом, весной шумит, бурлит бешенными, мутными водами. Русло её в широких местах глубиной около метра, а в узких – метра два, а то и больше. Речка ещё не вся вскрылась и местами над ней лежит толстый слой снега. Но в любую минуту он может рухнуть в бушующий поток.
Мальчишки – народ отважный. Брат мой с другом по уже проваливающемуся снегу перебрались на другой берег. Я со страхом наблюдаю за ними. Брат прошёл вдоль берега и встал лицом к воде на край сугроба, нависшего козырьком над самой поверхностью сошедшей с ума реки. И вдруг под ногами брата этот козырёк с шумом ухает в клокочущую воду.  Каким-то чудом брат успевает ухватиться руками за край берега. С его головы слетела шапка и её сразу утащило в грохочущий поток в страшное никуда. Ноги брата почти касаются поверхности воды. Кажется, что вот-вот и он сорвётся и упадёт. И если это случится, то его буквально за секунды затянет под тот снежный перешеек, по которому мальчишки только что перебрались через речку, и протащит в жутком тоннеле до самого моста. А там, даже если тело не зацепится за что-нибудь, его выплюнет с другой стороны и швырнёт с высоты четырёх метров. В любом случае – верная смерть.
Я в ужасе таращила глаза, наблюдая, как брат беспомощно дрыгая ногами, пытается подтянуться на руках, ногами ища опору. Земля осыпается и падает в воду. И вот ему всё же удаётся выбраться на берег.
Пахло талым снегом, влажной землёй. По воде скакали солнечные зайчики.