Ода к соловью Из Дж. Китса

Немеют члены. Белладонны сок
Течет по жилам, размывая явь.
Предвосхищая Леты кривотолк,
Живое сердце в муку переплавь.
Не ревностью, восторгом ты пленил,
Древесный нетей гений легкокрыл,
В зеленых ризах накаляя пыл,
Чужой мотив?
Под заговор теней, уныл, уплыл
В анналы сна, несолоноречив.

Недаром умиляет пастораль,
В дубовых бочках летам держит счет.
Вино живит господскую печаль,
Пока горазд отплясывать народ.
Ключ Иппокрены нижет пузырьки
Ах, если б мановением руки
Перелететь излучину реки,
Хлебнуть глоток!
С тобой пуститься наперегонки,
Недремлющий предупреждая рок.

Лететь, по-птичьи коротая век,
не слыша пени мучимых судьбой.
Как жалок всяк, кто просто человек.
Вдвойне, кто жребий проклинает свой.
Надеждой кущи райские суля,
земная доля - только до и ля.
На семь грехов сбивается шкала,
Ступеням счет
И бремена, как легкие крыла,
Однажды смерть играючи смахнет.


Твой голос мне подсказывает путь,
И Бахуса гепарды не про нас.
Поэзия, химера меры суть,
полет отвергнет, эхом становясь?
Веди меня, нечаянный Орфей,
Луна за пультом звездам корифей.
Не вылижет пустынный суховей.
Лесные мхи,
и светляки не светятся у фей
из зарослей забавной чепухи.

Невидимы, мне голову кружат
парча и бархат, кружево и юфть;
Шип эпиграммы - прячет маскарад
за обшлагами и тафтою муфт.
Акация, фиалка и жасмин
Свой аромат являют без личин.
Жуки и мошки наших палестин,
Жужжа и льстя,
Лорнируют за жалюзи куртин,
Но дремлет розы майское дитя.

Верх тремоло за гранью бытия.
Эфиры легких легкое творят.
Цикута зреет, аромат лия,
В могиле череп холоден стократ.
Спит колокол, немотствует язык.
Земной школяр и робкий ученик,
Я в звонницу небесную проник,
и реквием
капеллы зазвучал в ушах моих.
Кругом поют, а я остался нем.


Пригоршни нот, не разбирая вех
и титулов, воспитывали слух.
Забыть себя и угодить на всех,
откуда ты слетел, бессмертный дух?
Тьмы поколений прозревая глубь,
коленцами захлебывался клюв,
и на чужбине вслушивалась Руфь.
Созрел жемчуг,
И сыпались жемчужины, блеснув,
и звезды новой размыкали круг.

Она зажглась и, чиркнув надо мной,
 пра-пращурских времен.
Очнулся я меж небом и землей,
Не тает явь, не улетает сон.
Стихии чародей и баловник,
Ты выси или бездны проводник?
Не ведая предела дней своих,
Ты пел и смолк.
Прощай! Прощай, мы встретились на миг,
Предвосхищая Леты кривотолк.




Редакция 2016 года
Как ноет сердце!.. Будто немотой
объяты члены, словно бы течет
по жилам опий. Летою густой -
еще минута - кровь моя замрет.
Не тяжесть то, восторга полнота
превыше сил в созвучиях твоих,
Дриада легкокрылая! Столь чист,
Среди дерев - с зеленого листа
В узорах кущ, тенями залитых,
Твой плещет свист.

Сейчас бы впасть в седую старину,
В тот терпкий вкус прованских погребов,
Из царства Флоры солнца отхлебну,
И словно песнь услышу средь лугов.
Пой, Иппокрены в кубок мой пролей
кипучей влаги в пенных пузырьках,
И упоенье сладкое придет,
Невидим глазу, с песенкой твоей,
ах, упорхну из мира в царство птах,
под неба свод.

Вспорхну, растаю в чаще и навек
Забуду пени мучимых судьбой.
Как жалок всяк, кто просто человек,
как сладко вам не слышать под листвой.
И юности, и прелести удел
Одни седины множить средь невзгод,
Страданьем мысль любая тяжела,
За миг Любви румянец облетел,
И Красота наутро отцветет,
Лишь Смерть цела.

Лети, лети, я следом за тобой,
Не в колеснице бахусовых слуг,
Нет, окрылен Поэзией самой,
Покину скудных умствований круг.
...С тобою я! Как негой дышит ночь!
Над полнотою царственной луны
роятся звезды в трепете орбит.
Но ветер стих, пробиться им невмочь
в глухую поросль сонной тишины,
здесь мрак разлит.

Не вижу я цветов у ног своих,
лишь аромат, пропитывая тьму,
названья выдаст в зарослях ночных
кустов и трав, затверженных уму.
Фиалка будь то спящая, иль терн,
шиповника колючий приворот,
Иль - майских рос любимое дитя -
Кокетка-роза. Мускусный шатер,
Летучей твари полон; льнет и льнет,
жужжа и льстя.

Когда-то я от жаворонка нот,
О Смерти возмечтал, почти влюблен.
Эфира множил горький небосвод,
лаская рифмой плоть ее имен.
Все выше ты, и замирает дух,
Столпы небес приподняты в эфир,
О, в полночь я познал бы, не дыша,
как реквием о мертвый бьется слух!
Но длится экзальтированный пир,
Иль трель - душа!

Лишь ты, бессмертный, вечно будешь петь,
Ничтожным поколениям живым,
Из древности твой голос мог звенеть
шутам или правителям земным.
Не Руфь ли подбирает колоски?
И слез ее стариннейший напев
Звучит,  и облегченье будто в нем?
Растаешь ты за воздухом мирским,
Зовут тебя, все окна проглядев,
В раю былом.

Былом! Как будто колокол звонит
вернуть меня на бренные пути.
Твоя фантасмагория навзрыд
не может длиться вечно, о, прости!
Обманчивого Эльфа титул твой
прости, прости. Твой блещущий хорал
звенит ли все средь рощ или мурав?
Быть может, длясь в груди моей больной
в долине сна? О, ты один лишь знал,
мой сон был явь.

Рис. С.Орлова

Над океаном зубы скалит брег,
Несчетных пеней тянется прибой.
на ветхих древках перемены вех
лишь водорослей недоросль густой.
Труды перетирают жернова.
На сладкое - слова, слова, слова.
А страстоцвет?
Распят в романе, пятая глава.
До поцелуя суженный сюжет.