Лев

Удумала туземцев королева
Себе могучесть льва заполучить.
Собрав в путь следопытов дева,
Отправила его в саванне изловить.

И за лояльностью её в погоне, —
Немало сгинуло опричников тогда.
И прежде не было их в львином рационе,
Теперь же льву туземцы, что еда.

И всё таки они поймали зверя,
Загнали, искалечили его.
И в руки королевы зверя вверя,
Победу справили туземцы широко.

Друг другу повествуя нарративом,
Всю ночь, в жару сияния костра,
О льве, что изловили, златогривом,
О том, как воля льва остра.

И вот, с восходом Солнца королева,
Собрав шаманов, ведьм и колдунов.
Пределов не было царицы гнева:
— Лишите льва его клыков!

«И принесите мне, хочу Я львиной силы,
Хочу его Я волей обладать!»
И стала многим клетка та могилой,
Но всё же удалось клыки изъять.

И ночь прошла, но сил не прибавлялось,
Опять ковены собраны в шатре.
И пред царицею всё окружение клялось:
«В когтях вся сила, что в его нутре».

Отправились туземцы за когтями,
И клетка вновь в истерзанной плоти,
Но зверя утомив, связав его ремнями,
Пошло на лад им когти принести.

И вновь Луна всю ночь светила,
Рыдали горько львиные глаза.
Его проклятьем стала его сила,
Разрывами по небу вторила гроза.

И гневом разверзаясь королева:
«Где сила же моя? Я почему ещё слаба?»
Схватила нож, вспороть чтоб зверю чрево,
Отправилась к нему сама.

Войдя в вольер, не чувствуя угрозы,
И стала льву со злобой причитать.
Но не учла его метаморфозы,
И дала зверю раненному встать.

Взмахнув же своей мощной лапой,
В миг оземью царицу уронил.
Пополнив счёт сварливой бабой —
Второю лапой бабу удушил.

Туземцы бегали туда-сюда в смятении,
Царица их была тотчас уже мертва.
Во след смотрели льву в недоумении,
В свою саванну что ушёл едва.

И в боли, кто, чужой, находит утешение,
Воздастся всякому, — таков закон, поверь.
И невдомёк туземцам осмысление:
Вне воли лев — всё также хищный зверь.