Ангел-утопленник

Тебе ведь случается видеть всё это:
Как град протекает по перекрестку,
И в гуще всех жабр когтей и жилеток
Кричит на площадке песочной известки

Мой друг, мой товарищ, не падая с неба,
Считает пылинки на стенах Олимпа
И Нун разрушает он, холм себе требуя,
В земле прогневает сияние нимба.

Я шел, он лежит, через тень силуэтов,
На стёртой разметке маршрута напуган,
Мой друг растекается, кровью одетый,
Не тлеющий розовой лужей округа.

Он мелкий, немо;щный и весь перекошен,
А хрупкие крылья остались ничем,
На этой дороге и ручки с горошек
Засохли, усопли — их нету совсем.

Я вижу: то золото, длинные тоги,
Как кони бегут по движению счастья,
Как он, словно праздник и словно все боги
В одной констелляции с разума властью.

Всё сгнило, пропало, под лед положило
Скелет, каждый нерв, грудь и пальцев мозоли.
Я помню, как мы пробегали здесь, плыло
Салютами дней бутыля алкоголя.

Твой нимб был сиянием айсберга, крылья
Есть связка заснеженных острых ножей,
И ряса над полем одежды и пыли
Влекла в меня мысль в миллион багажей.

Ты крылья притупливал в мягкую вату
И прятал свой нимб на седой горизонт,
Выплясывал вальсы со мной грубовато,
Готовил, о струях вспевал, как Бальмонт.

Но пал мой двойник, крылья в пепла муке,
Как лёгкие и сигареты в кармане.
Я с ней, я с тобою, и в этой руке
Последняя пачка, конечный всплеск в ванне.


Вот, в зеркало гляну: убогий рисунок!
Как мыльно, лазурно-лазурно-лазурно!
Утопленник, шествуй, ты синий и руны
Свои кидай в урну! Мне дурно, мне дурно!

Я счастья не встречу, топись чертом в ванной.
Я плачу, кричу — лес ручьев на щеках:
Как странен их вкус, как сжимаются раны
Под ребрами сгустками мыслей в войсках.

Нет духа, закрылись все пения ночи,
Я свет потерял. Я хочу умереть?
В бега мне податься, иль что-то короче,
Иль с чертиком красным Бальмонта запеть?

Теперь я сижу, синева — моя кожа.
Рогатый срывает одежду с него.
Я с красными о;чами буду здесь тоже,
Я тоже утопленник в мире снегов.

Вода - мой осколок огромного строя
Мучительным стойким волнением в горле.
Забылась и летняя ночь, где с тобою
Сидел на брегу и курил смрад над полем.

Но только синевшее тело осталось
За землями в сахарном мозга бреду —
Мой болевой шок, моих радостей малость,
Мой ангел, мой мир обратился лишь в дух.

Желание выпить двух жизней стакана,
Лишь черт, вместо сладости доброй в плече
Смеется и топит тебя, ангел, в ванной,
Сплетает созвездия вместо лучей.


А ангел, мой друг, дерзко руки ломает:
"Вот, на, забирайте! Не больно! Не больно!
Ещё что попросите?" - рвет, вопрошает
И голову-диск бьет об свет бесконтрольно.

И падает солнце, вскрутившись над лбами,
Прово;рливо в лунку судьбы загребая,
Зелёные нити сиянья зубами
Прокусывать стало, о, не обжигая.

Темно! Мне темно, только радости этой
Могло в сущность встать рядом с серой зимой,
Земля замерзает, и сердце, заметно,
Осталось без стука без звёзд за спиной.

Холодная ванна. Лазурное тело.
Глаза в пустоте — металлический ком.
А лезвия крыльев раскрошены в мел, и
Под прядью волос светлых в еле живом

Из кожи краснеющей рожки вставали,
И ком из металла катился внутри,
Во рту над зубами клыки выступали,
Из тела лазурного хвостик из вил.

Мой ангел за мертвого духа вцепился,
За жизнь эту грязной рукой над костром:
«Сломали мне крылья и нимб, я явился
Сутулым и гадким, как ты, подлецом!»

И мне же случилось увидеть всё это:
Как град протекает, как слезы полны,
И в гуще всех вод, океанов планеты
Мой друг умирает под пеной волны.

Он выкинул нимб, словно обруч ненужный,
Он рясу сорвал с потрясения тел,
Смеялся и черт со мной хохотом вьюжным
Весь космос под вьюгами вмиг ослабел.

Без света, без радости мир прогневает,
И курится пачка последних сигар,
И чертика голос Бальмонта читает,
И вальсы танцуются в действии чар.

Но я не забыл, как топил тебя в ванной
Как кожа краснела, сжимался твой рост
Хоть скрыл, но я видел, что ангел в карманах
Всю жизнь там хранил свою вилу и хвост.