***

                В лабиринте
Душа брела по темному лабиринту – одинокая, печальная и покорная. Она давно уже потеряла ориентацию в пространстве и времени, и лишь где-то в астральной глубине еще тлела робкая несбыточная надежда. Но переходы и лестницы опускались все ниже и ниже под землю, и меньше становилось воздуха. Внезапно, из глубины пещеры, жадно протянулись навстречу длинные щупальца омерзительнейшего низшего существа, и душа в страхе помчалась прочь, не разбирая дороги. И вдруг остановилась, прислушавшись. О, радость, о, чудо! Рядом оказалась другая, чужая душа, неведомо когда забредшая в эти края. Незнакомка, израсходовав уже большую половину энергии, не разделяла восторга своей нежданной подруги. Чужая душа слишком хорошо представляла, как далеко находится выход, и озабоченно думала, хватит ли силы, чтобы добраться до него вдвоем. Но, вздохнув, она поступила так, как было должно. И вот, через вереницу дней, показался ослепительно яркий долгожданный свет. Свобода и жизнь! Выбравшись на волю, первая душа с упоением воссоединилась с заждавшимся ее человеком. А второй не хватило совсем немножко сил: она не смогла перейти по дощечке через последнюю пропасть, потеряла равновесие и сорвалась. К счастью, пропасть оказалась не бездонной, а душа – легкой, как пушинка. Она медленно опустилась на самое дно и, обессиленная, уснула, чтобы, проснувшись, вновь начать свой одинокий путь по бесконечному лабиринту – наверх.

                Плен
Она предложила ему свою любовь: огромную, как небо, и безбрежную, как море. Каждый день она просыпалась с его именем на губах и смеялась от радости, что будет дышать с ним одним и тем же воздухом. В голове у нее не осталось ни единой мысли, кроме мыслей о нем. Она жила, двигалась, говорила, молчала – только для него одного. Все остальные люди, в том числе и его жена, казались ей простыми статистами. Огонь ее фантастической любви перекинулся на его сердце, и он впервые ощутил смутное беспокойство, но, захваченный пожаром ответного чувства, не стал прислушиваться к голосу подсознания. А время шло. Ее любовь, вопреки всем законам логики, не желала переходить в ровное и спокойное пламя, она взметалась в поднебесье, ежедневно поглощая новый кусочек Вселенной его жизни и души. Требуя, прося, умоляя и подчиняя, она не ведала, что творит. А он, изнемогая под непосильной тяжестью несвободы, не жаловался, но лишь все более отдалялся, спасаясь от испепеляющего жара, удержать который в границах смогло бы лишь ответное пламя такой же безудержной встречной любви. Он не мог ни дать ее, ни уйти – последнее противоречило его понятию о чести и долге. Ему оставалось только молиться, но на горе себе он не верил в Бога.
               
                1996 г.