вервольф

Я не верю, что я способен достичь покоя -
полная луна превращает меня во что-то совсем  плохое.
Мне нехорошо: забиваюсь в угол, в припадке вою,
и мне нужно мясо - кроваво-красное и живое.

В размышлениях ощущаешь себя угловатым, ущербным, конечным,
и всегда невольно придешь к разговору о вечном  -
этично ли есть человечину?
Что опасней для общества - прятать чужие тела и мысли в  себе
или произносить вслух самое страшное слово на букву «в»?
Я «верфольв» или «волк в человеческом теле» - вот вопрос в моей голове.
Моя личность одна  или её стоит делить на две -

мне неясно,
тема для размышления глубока.
Веченые вопросы волнуют меня, лишь пока меня не волнует мясо.
Ряд исследователей говорит: человечина - суть та же самая ветчина.
Я считаю, они не распробовали и не поняли ни хрена.

Я не помню даже, как стал таким. Звезды грустно блестят в вышине.
Все, что я знаю, мне
стоило ночью  меньше рассматривать странные черные пятна на полной луне.

Вынужден признать - я устал от своей ипостаси.
За последний год потерял трёх друзей и двух пассий -
ну ни х*я себе -
впрочем, предполагаю, что мы могли и расстаться, 
разойтись навсегда и решить никогда не встречаться.
Но зачем тогда родственникам в полицию обращаться?
Но ведь я же предупреждал: да, я не шучу,
когда я точу когти в спальне, когда стучу
челюстями, когда говорю, что могу кусаться.

К неудачам в личной жизни приводит точно
фраза «только пожалуйста не подходи ко мне ночью»,,
фраза «если луна будет полной, а небо - искриться синим,
о пощаде можешь даже и не просить меня».

На работе мне приходится непременно
говорить, что я не выйду в ночную смену,
потому что мне тяжело ложиться к утру,
а не потому что, если я выйду, к утру остальные умрут.

Холодильник забит телами наряду с полуфабрикатами  и овощами,
а квартира - чужими вещами.
Я не  помню и половины своих обещаний. 
Мне осточертел этот город.
Примерно двенадцать  раз в год
все, что я чувствую - только голод.
Всех кто подвернется мне под руку, ожидает летальный исход

Ну а впрочем хватит - я заебался драматизировать.
Я хочу жить в обществе: я гуманен, воспитан, социализирован.

Я получил высшее образование не для того, чтобы в поте лица
гнаться за случайным прохожим полночи, намереваясь его искромсать.
Вроде как беда закаляет характер. Но до этого пи*деца
я был больше похож на человека и меньше - на подлеца.
Но ничто не изменишь, когда все случилось,
в ночи сердце бьется в такт.
Господь любит вас всех, а меня не очень;
мне приходится как-то так.

А потом я встретил мою дорогую.
Любовь размажет тебя, дурак.
Я считаю, все это не просто так.
Я слабак.
У нее аллергия на собак,
что, увы, далеко для меня не самый
хороший знак.

Я нуждался в любви такой дикой и яркой, а тут она.
Может, жизнь не одна?
Но так редок шанс ей насладиться сполна,
и любовь - волна.
Но, когда все узнала она,

ей вдруг стало невесело,
и мы сразу не вместе.
Стоит быть на чеку -
по её звонку
в один день  ко мне в гости приходит ван Хеллсинг,

и стоит на пороге, дуло пистолета чернеет, опасно маня.
Мой страх не нарастает, звеня
я смотрю
говорю:
- Дорогой, извини, но ты не охотишься на меня.
Он мне отвечает, смеясь:
- Ты же сам говорил, что массовая культура - х*йня;
создавая мой образ, они решили не усложнять, - 
а потом говорит мне: - Спокойной ночи, спи сладко и долго, -
и его ведет чувство долга,
и он начинает стрелять.

Да, я умер, и я, конечно, попал на небо,
где я стал как предполагалось - огромным псом.
Мне  что жизнь и что смерть - все пыточное колесо. 
С меня хватит, мне этого слишком много.
И тогда я пришёл прямо к богу
и спросил: - Что ты со мной сделал?! -
и, не дождавшись ответа, ему откусил лицо.