Сказ о кузнеце Афанасии и невесте его Прасковье

1

То не ветер в поле воет,
То не птица кричит на погосте черная,
То не зверь лесной рыкает,
То слух прошел по Руси-матушке,
Будто царь Иван Васильевич умом тронулся.
Умом тронулся, да сердцем озлобился.
И ныне мерещится ему кругом измена подлая,
Будто бояре супротив него сговорилися,
День и ночь помышляют недоброе,
Хотят с трона его низвергнути,
Камень тяжел на шею повесить, да в Москву-реку с моста царя сбросить.
И мерещится ему,
Что людишки, смотрят на него с дерзостью,
Перешептываются, переглядываются.
Что чубы их в поклоне – земли не касаются,
Будто потеряли страх смерды да холопы царские.
И кажется ему, будто девки красные над ним посмеиваются,
Посмеиваются, а в сердце своем убийство помышляют жестокое.
Днем покоя нет царю, а ночью сон нейдет,
Поизвелся царь Иван Васильевич, исхудал, лицом осунулся,
Еле голос его в палатах кремлёвских слышится.
Ходит, бродит по Кремлю неприкаянный,
Будто призрак, будто злое привидение.
Ни подарки его не радуют заморские,
Ни вина итальянские,  да греческие,
Ни перепела да стерлядь на обедах царских.

Сядет царь на скамью, думу думает,
Думу черную, тяжелую.
Как ему от тоски кручины избавиться,
Где найти от боли душевной исцеление.
Уж и лекарей к нему призывали – немецких да аглицких,
Но лекари все руками разводят, головами качают умными,
Да лекарства  ему все подсовывают.
Только день ото дня царю все больше нездоровиться,
То ли порчу кто навел на него черную,
То ли глазом на него кто посмотрел косым, да неприветливым.
Призвал вечером царь Малюту Скуратова – верного своего опричника,
Говорит ему: - Верный мой слуга, мне давно уже нездоровится!
Чует заговор душа, чует измену подлую,
Ты разведай, друг мой, кто в государстве моем супротив меня ополчается?
Приведи их сюда пред лицо мое,
Чтобы казнить их смертью лютою за измену царю-батюшке.
Поклонился Малюта, сверкнул глазами кровожадными,
Руки потер свои могучие и ответил царю Ивану Васильевичу:
- Царь-отец, царь всея Руси, все исполню ныне же!
Прикажу моим опричникам на лихих коней садиться,
Скакать по городам да по селам, выглядывать изменников-предателей.
Я и сам на коня своего сяду, чтобы не пропустили какого ворога!
Сам поеду по городам да по селам,
В оба глаза высматривать стану бунтовщиков-изменщиков.
Повыведем мы измену, царь-батюшка!
И здоровье твое поправится!

2

Вот садятся на коней опричники бравые,
Все молодчики – косая сажень в плечах.
Да все кричат голосами громкими да зычными: - Гойда! Гойда! Гойда!
А к седлу-то с одной стороны у них собачьи головы приторочены,
В знак того, что готовы они как псы измену повыгрызти,
Да с другой стороны седла у них – веники березовые,
В знак того, что готовы они нечисть   из государства повымести.
И скачут они во все концы земли русской,
Посматривают вокруг глазами зоркими,
Уши навострили внимательные,
Ни одно слово не пролетит мимо них незамеченным,
Ни один взгляд дерзновенный мимо них не проскользнет неувиденным.
И везде их принимают со страхом и опаскою,
Сторонятся их люди, да печать молчания на уста кладут,
Никому не хочется на помост взойти да голову под топор положить.

От скачки бешеной потерял подкову конь под Малютой, под Скуратовым.
Под Коломной городом, случилось то.
Стали искать опричники кузнеца – коня подковать,
Коня подковать, чтоб бежал легко.
В ту пору молодой кузнец Афанасий сватался,
К девице Прасковье, девушке из рода доброго, честь берегущего с древности.
Опричники в кузню понаехали.
Кричат, горланят: - Где кузнец? Позвать сюда его!
Вышла мать Афанасия, да с поклоном ответила:
- Ой, вы слуги царские, ой, вы слуги верные,
Ушел со двора сын, свататься,
Обождите его, скоро уж вернется он.
А пока выпейте квасу холодного,
Или браги хмельной, браги пенной.
- Ай ты, ведьма старая! – закричали опричники,
- Некогда нам брагу да квас пить! Дело у нас государево,
Дело важное, отлагательств нетерпящее!
И поскакали они ко двору, где невеста жила кузнеца Афанасия.
Скачут по городу, гикают! Нагайками зазевавшихся прохожих стегают.
- Прочь с дороги, псы смердящие! Или не видите, что слуги царевы по делу спешат!
Народ от них в страхе разбегается, по домам да погребам прячется.
Схватили опричники одного убогого и приказали вести их к дому,
Где Прасковья девица живет – невеста кузнеца Афанасия.
- Вот он дом, что нужен вам, - указал убогий сухой рученькой.
Сунул ему Малюта Скуратов в руку копейку медную,
Только отойдя в сторону, бросил убогий копейку ту в белый снег,
И окрасился снег в красный цвет, будто копейка та была кровушкой невинной запачкана.
Барабанят, бьют опричники в ворота дубовые, отпереть требуют.
Открыли им ворота дубовые,
Въехали они на двор.
Отец невесты их к порядку призывает,
А кони опричные, все знай, топчут двор копытами.
Говорит им отец Прасковьи-девицы:
- Ой, вы люди служивые, не топчите двор, не тревожьте нас,
Сватает дочь мою кузнец Афанасий, святое дело это!
Обождите малость, а после и вам честь будет оказана.
Хлестнул опричник отца Прасковьи-девицы по лицу,
Упал на землю старик, кровь с лица брызнула.
Выбегает из дома мать Прасковьи невесты кузнеца Афанасия,
Просит опричников царских:
- Ой, вы люди служивые, не топчите двор, не тревожьте  нас!
Сватает кузнец Афанасий дочку нашу Прасковью,
Как окончим дело, так и вам честь окажем.
Хлестнул другой опричник мать Прасковьи-девицы нагайкой по спине,
Упала та, рядом с мужем, кровь через платье выступила.
Тогда выбежал на двор Афанасий сам,
Силен был парень – косая сажень в плечах,
Он хватает под узы коней опричных, да всадников на землю сбрасывает, приговаривает:
- Ой, вы люди служивые, али не видите, что святое дело твориться?
Почто старых родителей невесты моей обидели?
Почто делу святому твориться мешаете?
Сватаю я дочь их, девицу Прасковью сердцу моему милую,
Как закончим дело сие святое и вам честь окажем!
Понаехало  на двор еще опричников,
Сам Малюта Скуратов среди них,
Возмутился Малюта дерзостью кузнецом высказанной.
Крикнул он:
- Что я слышу?
То речи бунтарские! Вот и нашли мы измену против царя батюшки!
Вяжите бунтовщика проклятого веревками крепкими!
Накинулись опричники бравые на кузнеца Афанасия,
Насилу с ним справились.
Повязали парня по рукам и по ногам,
Да избивать принялись нагайками да батогами.
Выбегает из дому невеста Афанасия девица Прасковьюшка,
Как увидела она творимое, зарыдала, да к седлу Малюты Скуратова бросилась,
-Ай, ты человек служивый, человек Государев,
Почто матушку мою, да батюшку обидели,
Почто жениха моего веревками связали крепкими,
Почто бьете его нагайками да батогами беспощадными.
И увидел Малюта Скуратов, что хороша невеста кузнеца Афанасия,
Что коса у нее толста, что грудь высока, что тонок стан, что лицо бело.
И в сердце своем замыслил недоброе, черное.
Крикнул он  опричникам:
- Ой, вы гой еси добры молодцы, вы везите в столицу сего заговорщика,
А я останусь пока, попытаю, может, еще кого выявлю!
Подхватили опричники Афанасия-кузнеца, на спину лошади закинули,
Крикнули, гикнули, лошадей пришпорили, и поскакали в град-столицу,
Объявить царю Ивану Васильевичу, что нашли бунтовщика первого.
Малюта же Скуратов с тремя лихоимцами, что при нем остались,
Затащили невесту кузнеца Афанасия в дом, да двери закрыли наглухо.
Испоганил Малюта девицу. Расплел косу тугую, косу русую,
А после того как надругался над ней сам, отдал ее на забаву троим слугам своим.

3

Доставили Афанасия в Москву белокаменную, столицу царства русского,
Бросили в темницу сырую да в глубокую.
Сидит в темнице кузнец, кручинится, приговаривает:
- Как там невеста моя  Прасковьюшка? Волнуется поди обо мне?
Только волноваться ей не о чем.
Царь наш справедлив, разберется, рассудит.
Отпустит меня на все четыре стороны, и вернусь я в Коломну-город,
А там и свадьбу сыграем всему миру на зависть!
Только зря кузнец надеется, не знает он,
Что невеста его Прасковьюшка, позора не пережила,
Смастерила удавочку, да в горнице повесилась.
Грех великий на душу взяла, решив, что лучше в аду мучиться,
Чем на белом свете с позором жить.
А опричники царские понавезли в столицу изменников,
Со всех сторон земли русской,
Кто роду боярского, кто купеческого, кто ремесленного, а кто смерд простой.
Побросали их по сырым темницам, да ждут царева указания,
Что прикажет царь-батюшка, царь Грозный Иван Васильевич.
Держал перед ним ответ глава войска опричного Малюта Скуратов.
Говорит он царю:
- Царь ты наш, Царь всея Руси, говорил ты правильно,
Был заговор в государстве твоем!  Повинен я! Не доглядел!
Вели казнить меня, если гневаешься на слугу своего верного.
Ответил царь Малюте Скуратову:
- Рано тебя казнить Малюта! А прикажу я тебе вот что,
Ты изменщиков этих подлых перед казнью принародною,
Жги железом каленым, щипцами рви, на дыбы вздыбливай, руки ноги выкручивай!
Три дня и три ночи пытай их,
Мучай, чтобы другим неповадно было впредь против царя идти!
А я по темницам ходить стану, смотреть, как палачи стараются,
Да слушать, что бунтовщики обо мне поговаривают.
Поклонился Малюта, поблагодарил царя за милость его,
Что не стал его царь наказывать,
Да поклялся, что и в аду так не будет тяжко изменщикам, как в царевых пыточных.
В тот же день принялись палачи за царских пленников,
Кого щипцами рвут, кого железом жгут, кого на дыбе растягивают.
И под пыткою все в заговоре созналися,
Один кузнец Афанасий держится, - Я, – говорит,
- Ничего не помышлял ни против царя-батюшки,
Ни против народа русского православного,
Ни против Руси-матушки.
Руки ноги ему повывернули, железом каленым жгли, щипцами тело белое рвали,
- Не виновен,  - говорит. Да все невесту свою вспоминает,
Память о ней сил ему придает.
Верит кузнец, разберутся да отпустят его.
Вот вошел в подвал, где мучили его Грозный царь –  царь Иван Васильевич,
Говорят царю палачи мучители:
- Этот вот один не сознается пока! Уж не знаем, что и делать с ним!
- Продолжайте! – отвечал царь. – Сердцем чувствую, что виновен он.
И палачи с новою силою над бедным телом кузнеца измываются,
Признания от него добиваются.
А на площади  пред Кремлем плотники да столяры молотками постукивают,
Виселицы да плахи возводят из доски сосновой да березовой.
Стрельцы кругом стоят, да опричники расхаживают,
Сабельками вострыми поигрывают.
Палачи  топоры точат, да веревки проверяют крепкие.
А царь Иван Васильевич здоровым себя почувствовал,
Ходит по палатам кремлевским посмеивается.
Предчувствует, что завтра с утра раннего напьется кровушки,
Кровушки русской православной.

4

С утра раннего собрался народ на площади пред Кремлем,
Стоят, молчат, ожидают казни тех, кто в измене признался.
И хоть знают, что пыткой те признания выбиты,
Но об этом помалкивают.
Не хотят, чтобы их голова по земле покатилася,
Чтобы их тело истерзанное, на веревке висело, на потеху воронам.
Вот выводят людей из подвалов темных да на белый свет,
Снежок медленно  над площадью кружится,
Одного из изменников на руках другие несут.
Руки ноги у него повывернуты, тело все в синяках да ссадинах,
То Афанасий кузнец из Коломны города.
Матушка его вдовая стоит в первом ряду,
По сыну как по покойнику плачет-рыдает, хоть и жив он еще.
Да только знают все, что недолго ему дышать осталося,
Срубит палач топором голову его буйную,
И покатится она по сырой земле.
Поднял голову кузнец, взглядом смотрит вокруг затуманенным,
Невесту свою Прасковью высматривает.
Увидел матушку свою, и крикнул ей:
- Ой, ты матушка моя, где ж невеста моя Прасковьюшка?
Тебе и ей, да людям русским, людям православным хочу сказать,
Что безвинно казнят меня!
Отвечала мать ему:
- Ох, сыночек мой, знаю я, что безвинен ты!
Невесту твою Прасковьюшку испоганил, испортил опричник злой - Малюта Скуратов,
Да после отдал ее слугам своим на поругание.
Не смогла Прасковья с таким позором жить,
Связала удавочку да в светлой горнице повесилась.
Сказала она перед смертью:
"Лучше в огне адском вечно мучиться,
Чем с таким позором на белом свете жить!".
И вскричал тогда кузнец на всю площадь кремлевскую,
И похолодело сердце у народа стоящего.
- Будь ты проклят Малюта Скуратов – убийца-насильник безжалостный!
Будь ты проклят царь Иван Васильевич – тиран народа русского, народа православного!
Эй, палач, руби быстрее  мою буйну голову!
Нет больше мочи  жить на свете белом!
Не мил он мне без любимой моей Прасковьюшки!
А Малюта Скуратов стоит, улыбается,
А Грозный царь Иван Васильевич со стены кремлевской смотрит, потешается.
Положили буйну голову кузнеца Афанасия на пень,
Размахнулся кат, ударил, и покатилась голова  прямо под ноги Малюте, Малюте Скуратову.
После казни пир был в Кремле,
Гулял царь Иван Васильевич со своими верными опричниками,
Пили вина заморские, ели стерлядь, рябчиков да перепелов.
А мать кузнеца Афанасия  тело сына везла на санях в Коломну-город,
Чтобы на погосте за оградою рядом с невестою схоронить его.

5


После пира, упившись винами заморскими,
Лег спать царь Иван Васильевич.
И приснился сон ему,
Будто видит он всех  людей по его приказу замученных,
А всех впереди идет кузнец Афанасий с невестой своей Прасковьей,
И кричат ему покойники:
- Будь ты проклят, царь! Грозный царь – Иван Васильевич!
С ночи той совсем лишился  царь сна,
Только закроет глаза, перед ним убиенные.
Все кричат они да приговаривают:
- Будь ты проклят, Грозный царь!
Грозный царь – Иван Васильевич!
Уж и ходит царь по церквям да по монастырям, совесть свою успокаивает,
Все к иконам прикладывается.
Лики святых угодников божьих лобызает губами бледными .
Уж и жертвует он на храмы да на колокола медные.
Только без толку все!
Ибо нет креста на нем, хоть и крестится!
И нет покоя ему ни темной ноченькой, ни светлым днем.