В. В. Маяковскому, 1980

                на стихотворение «Сергею Есенину»


Разве я Вас оскорбляю чем-то?
Нет, Маяковский, скажите сами.
Я из конца двадцатого века
Говорю. И не будем считаться словами.

Вы человеком и гражданином
Были отважным и были истым,
И всё же в стихах своих и поэмах
Слишком были Вы коммунистом.

Но слово от слова среди «политграмоты»
Чувства врывались в такую силу,
Что одному из миллиардов впору
И одному из миллиардов под силу.
 
Так вот писать, кто Вам заказывал?
Смерть нежданно тоской пронзила,
И словами из сердца сказана,
Вылилась страшной невиданной силой.

Разве что может с этим сравняться?
Таким страданьем пылали строки,
Негодованьем и мукой взрываясь!
А ведь застрелились Вы, Маяковский!

Мысли метались в смятеньи и сталкивались –
Здесь не при чем большевистская фракция…
Но только от боли Вы чуть опомнились,
Снова на ум пришла агитация.


В Вас таланта в тысячи больше,
Чем в моих неуклюжих строках…
Но в моих словах лишь моя боль,
Не рассчитанная на народный размах.

Мне не гоняться с стихами за Вами,
За Вашей известностью в широких кругах…
Мои стихи останутся сами,
Одни, в холодных немых веках.


А Вам казалось, что Века заказ,
Если не дан людьми, так задало Время!
И перед временем за что-то расплачиваясь,
Вы взвалили непоэтическое бремя.

Вы – «не за рифмованную политграмоту…»
Но гений, по силе редкий,
Разменивала не она ли самая
На плакаты, лозунги, агитки, куплетики?
 

Кто знает, какой неземной высоты
Достигла б Поэзия, если…
Но: «Я себя смирял, становясь
На горло собственной песне!»

Ну, неужели, можно создать
Красоту и Истину, себя ломая?
Ведь если надломлена наша душа,
То и песня выйдет хромая?