Гений, 1981

Писать к тебе, наверно, риск и дерзость.
Богами велено молчать. О том.
Но в строках власти нынче не дано нам.
Мы пленники в безумии своем.

Ведь ты ж писал сквозь стену глухоты,
Сквозь ненависть, презрение, непонимание –
И я читаю нынче то, что ты
             в отчаяньи писал.

Писал?
        Страдал!
                Я знаю.
Ведь не нужны тогда были тебе
Ни слава, ни успех твой, ни признание.
Ты не искал их. Не учил людей,
       как жить,
Читать им не желал морали.

Нет! Нет! Ты не писал.
Я чувствую в тех строках только боль,
Которой нет в подлунном мире равной.

Боль в каждом слове,
             в каждом повороте мысли.
И муки нестерпимые. Я знаю.


Твои слова – одна лишь боль. Я знаю...
И разве что – кричать.
             быть может, легче станет.
                Во весь голос!

Ты пишешь.
Пишешь, пишешь…
Но это только крик души.
Я знаю...
Мучительный и страстный  крик.
Я знаю...


Не вижу ни героев, ни событий:
Любой герой твой – это ты,
                твое страданье.
В стихах, романах, повестях, новеллах
Одно безмерное страданье, и ему
Неведомы и не положены пределы.


Ты жизнь любил, любил людей и верил
          в них до конца,
                до роковой черты,
надеялся. Средь муки беспредельной.
Что будешь понят ты.
              В конце концов.
                И не взирая,
                несмотря на то,
                что жизнь с тобою делала.

И потому страдал.
           Кто разуверился,
                тот не страдает больше.

Чем я могу,
         в чем в силах
                я помочь?
Как поддержать?
          Что ждет нас
                в вечной ночи?